Ирония, однако, состоит в том, что если бы Колер не спас мир, если бы эти твари изничтожили нас всех, в этом был бы виноват все тот же самый Колер, собственной персоной: именно его неосторожные поступки вновь пробудили к жизни давно забытый заговор тех, кто некогда правил планетой, но затем был побежден и изгнан, и алкал с тех пор в своей космической жажде мщения гибели всего нашего мира. Колер – наш спаситель, но если бы он им не стал, мы бы прокляли его как истребителя.

Ныне Джефферсон Колер уже четыре дня как мертв – скончался от полного физического и ментального изнеможения, глубокий старик в свои сорок два. Я решил записать этот рассказ, дабы показать миру, как близко мы подошли к немыслимой опасности; дабы доказать, что профессор Колер был отнюдь не сумасшедший и даже не эксцентричный оригинал, каким его считали при жизни; благодаря своему гению, он предвидел и предотвратил наступление событий, о масштабах которых мне даже думать не хочется.

Да, человечество спасено – но лишь на время.

Колер был археолог, и мало кто мог бы соперничать с ним в этом деле. Он обладал практически непревзойденными знаниями, но именно чутье возвышало его надо всеми другими и позволяло делать поистине поразительные открытия во многих областях, где тогда царили тьма и невежество. Одна из ранних работ, «Древние цивилизации различных полинезийских островов» (1925), сделала его объектом зависти и одновременно презрения в профессиональной среде: зависти к учености и эрудиции автора и презрения из-за нескольких сделанных в книге экстраполяций, сомнительных, но на первый взгляд довольно доказательных. Это исследование пробудило в нем неутолимую жажду ко всему допотопному и таинственному, со временем развившуюся в подлинную одержимость охотой на всякие загадочные или просто любопытные древние книги – подчас за совершенно баснословные деньги. Какой дурак, спрашивали себя многие, станет выкладывать такую дикую сумму за даже не оригинал, а всего лишь копию чего-то там под названием «Некрономикон», вышедшего из-под пера какого-то сумасшедшего араба по имени Альхазред? Или за «De Vermis Mysteriis» некоего Людвига Принна? Или за «Cultes des Goules» графа д’Эрлетта, или за «L’Histoire des Planetes» Лорана де Лоньеза, или за «Civtates Antiquae Fantasticae»[52] Яванджи Варангаля? Увлечение Колера этими томами во многом как раз и заклеймило его как человека, чьи таланты, пусть даже и выдающиеся, самым прискорбным образом растрачиваются на предметы, граничащие с умопомешательством; а усердное изучение древних языков и диалектов, подчас незнакомых даже лучшим лингвистам, лишь упрочило репутацию законченного эксцентрика. Редко когда фанатизм ведет к чему-то хорошему; однако Колеров фанатизм в итоге спас нам всем жизнь.