«Да, мой рыцарь», — пробормотал он. Она обошла сзади, взяла его голову обеими руками и начала медленно: «Сперва ухо, правое, затем левое, и щечки — обе щечки. И глупый нос, я уже не раз его целовала, и потом, наконец, твои прекрасные губы». Она нагнулась и приблизила свою кудрявую голову. Но тотчас же вновь отскочила: «Нет, прекрасная дама, твои рука должны послушно лежать на коленях».

Он опустил свои дрожащие руки и закрыл глаза. Она поцеловала его — долгим горячим поцелуем. Но в конце ее маленькие зубки нашли его губы и быстро укусили — крупные капли крови тяжело упали на снег.

Она отскочила и, широко раскрыв глаза, устремила взгляд на луну. Ей было холодно, она вся дрожала. «Мне холодно» — прошептала она. Она подняла ногу, потом другую. «Этот глупый снег забрался ко мне в туфли». Она сняла туфельку и вы — тряхнула ее.

«Возьми мои, — воскликнул он, — туфли большие, теплые».

Он быстро снял их и подал ей. «Так лучше, не правда ли?»

— Да, — засмеялась она, — теперь опять хорошо. Я тебя за это еще раз поцелую, Розалинда.

Она снова поцеловала его — и опять укусила. Они засмеялись тому, как при луне искрились красные капли на ослепительно белом снегу.

— Ты любишь меня, Вольф Гонтрам? — спросила она. Он ответил: «Я только о тебе и думаю».

Она помолчала немного, потом спросила опять: «Если бы я захотела — ты бы спрыгнул с балкона?»

— Да, — сказал он.

— И с крыши? — Он кивнул.

— И с башни собора? — Он опять кивнул головой.

— Ты бы сделал все для меня, Вельфхен? — спросила она.

— Да, Альрауне, если ты только любишь меня.

Она подняла голову и выпрямилась во весь рост. «Я не знаю, люблю ли тебя, — медленно произнесла она. — Но ты бы сделал это, если бы я тебя не любила?»

Дивные глаза, которые он унаследовал от своей матери, как-то особенно полно и глубоко заблестели. И луна наверху позавидовала этим глазам — спряталась поскорее за башню собора.

— Да, — ответил юноша, — и тогда.

Она села к нему на колени и обвила руками шею: «За это, Розалинда, — за это я тебя еще раз поцелую».

И она поцеловала его — еще более продолжительным, пламенным поцелуем и укусила еще больнее и сильнее. Но они уже не видели красных капель на белом снегу — завистливая луна спрятала свой серебряный факел…

— Пойдем, — прошептала она, — пойдем, пора!