Франк Браун положил руку ему на плечо: — Будь же благоразумным, старик, скажи, что у тебя на душе. Ведь со мною, кажется, ты мог бы быть откровенен.

Кучер сказал: «Я не хочу ничего принимать от барышни — не хочу от нее никаких подарков. Я получаю жалованье — за него я работаю. А больше я не хочу».

Он понял, что переубедить этого упрямца невозможно, и решил сделать маленький вольт — бросил приманку, на которую тот неминуемо должен попасться.

— А если барышня потребует чего-нибудь от тебя, ты разве не сделаешь?

— Нет, — продолжал упрямый старик, — не сделаю ничего, что не входит в мои обязанности.

— Ну, а если она тебе заплатит, — не унимался Франк Браун, — ты сделаешь?

Кучер все еще не хотел сдаваться. «Смотря по тому…» — прошамкал он.

— Не будь же упрямым, Фройтсгейм, — засмеялся Франк Браун. — Не я, а барышня просила одолжить у тебя ружье, чтобы пострелять белок, — ведь это же не имеет ничего общего с твоими обязанностями. А за это — понимаешь: в отплату за это — она тебе позволяет покатать внуков на Бианке. Услуга за услугу, согласен?

— Пожалуй, — согласился старик. Он подал ружье и коробку патронов.

«Вот, возьмите и их, — воскликнул он. — Я хорошо заплатил, ничего ей не должен». — «Вы поедете сегодня кататься, молодой барин? — продолжал он. — Хорошо, в пять часов лошади будут головы». Он позвал конюха и велел ему сбегать к сапожнику за внуками. Чтобы вечером тот прислал детей покататься…

Рано утром Франк Браун стоял под акациями, целовавшими окна Альрауне. Он коротко свистнул. Она открыла окно и крикнула, что сейчас сойдет вниз. Легкими шагами спустилась она по лестнице и перепрыгнула через несколько ступенек крыльца. Подбежала к нему.

— На кого ты похож? — вскричала она. — В кимоно? Разве так ходят на охоту?

Он засмеялся: «Ну, для белок и так сойдет. А вот на кого похожа ты?»

Она была в костюме охотника Валленштейна. «Разве тебе не нравится?» — воскликнула она.

На ней были высокие желтые ботфорты, зеленая курточка и огромная серовато-зеленая шляпа с развевающимися перьями. За поясом старый пистолет, на боку длинная сабля.

— Сними саблю, — сказал он, — белки тебя испугаются. Она состроила гримаску. «Разве я не хорошенькая?» — спросила она.

Он обнял ее, поцеловал в губы. «Ты прелестна, моя славная рожица», — засмеялся он, отстегнул у нее саблю, длинные шпоры и отнял пистолет.

— Ну, теперь пойдем, — воскликнул он.

Они пошли по саду, тихо и осторожно пробираясь сквозь кустарник, смотря вверх на верхушки деревьев.

Он зарядил ружье и взвел курок. «Ты когда-нибудь стреляла?» — спросил он.