На помощь пришел случай. Когда он подъезжал к гостинице, Брискоу стоял у окна и приветствовал его громким «хэллоу!»

Ян поклонился ему, выпрыгнул из экипажа, подошел к двери и начал подыматься по лестнице. Брискоу побежал ему навстречу, остановил.

— Один? — спрашивал он торопливо. — Один?

Ян кивнул головой. Взял дрожавшего от возбуждения под руку и повел его в комнату. Брискоу не отпускал его, цепко держась и тесно прижимаясь своей рукой.

— Итак, слишком поздно? — простонал он. — Скажите же, пожалуйста, вы приехали слишком поздно?

Ян тотчас же понял его мысль!

— Слишком поздно! — подтвердил он.

Янки не выдержал.

— Иисусе Христе! Иисусе Христе! Я так и знал!

Чертовка еще в ту же ночь… тотчас, как мы уехали… Животное я, идиот! Позволил ей обойти себя. Поддался ей и глупой записке, которую она вырвала у своей жертвы! Надо было бы немедленно, тотчас же… Иисусе Христе!..

Он оставил Яна и заходил по комнате тяжелыми шагами. Остановился, сложил руки одну в другую, тер их, точно хотел содрать кожу.

Ян посмотрел на него.

— Пилат! — пробормотал он. — Пилат!

Брискоу прислушался:

— Что вы говорите?

— Пилат, — повторил Ян. — Вы умываете ваши руки в знак невинности. Трите их сильнее!

Брискоу быстро разнял руки и засунул их в карманы брюк.

— Что?., что?.. — простонал он.

— Разве не так? — засмеялся Ян. — Но если вы разыгрываете римского наместника, то я — Каиафа, первосвященник. По-моему, это — хуже. Убойный ягненок — из моего племени, моя плоть и кровь.

Брискоу не ответил, подошел к окну и начал пристально смотреть на улицу. Через некоторое время он обернулся. Его голос звучал твердо и спокойно. Но Ян хорошо видел, как трудно ему владеть собою, как сотрясается его сильное тело и рука судорожно держится за оконную перекладину.