Ян покачивался из стороны в сторону.

— Может быть, — проговорил он тихо, — быть может. Но от этого мы не сделаемся другими.

Брискоу не отвечал. Через некоторое время он спросил:

— Какой номер телефона санатория?

— Не знаю, — ответил Ян, — швейцар внизу даст вам его. Зачем вам?

— Для моей дочери, — ответил Брискоу. — Думаю, что Гвинни туда позвонит.

— Вы верите, что это еще поможет? — спросил Ян.

Американец отрицательно покачал головой.

— Нет, нет, слишком поздно. Но она захочет с ней говорить… не знаю, о чем…

Он прервал свою речь, а спустя минуту заговорил спокойно, деловым тоном:

— Обратитесь к Дельбрюку-Шиклеру в Берлин, в наше представительство. Я прикажу открыть там на ваше имя счет, господин Олислягерс. Не скупитесь, берите самое лучшее, что вы должны будете поставлять докторше. Таким путем, быть может, и я, со своей стороны, смогу содействовать тому, чтобы, вопреки всякой надежде…

— Благодарю вас! — воскликнул Ян. — Но боюсь, что это будет вам стоить очень немного. Все, что понадобится, — это два человека науки, да к ним несколько бедняков, готовых продать самих себя. В наше время в Германии это — товар дешевый.

Ян Олислягерс не пошел наверх к Ганштейнскому замку. Взошла луна и ясно осветила ему дорогу на середине подъема. Сверху слышались радостные крики и пение нескольких юношей, взбиравшихся по горе в Эльфас. Он ощутил страстное желание пойти вместе с молодежью, петь и пить вместе с ними. Но спустился вниз и пошел через Орлиный мост в город. Проходя по соборной площади, Ян услыхал звук органа и зашел. Никакой службы не было. Репетировал органист: Гайдна, Генделя, Бетховена. Ян присел. Большой артист играл на прекраснейшем инструменте. Глаза Яна медленно привыкали к темноте. Лишь редкие свечи горели сбоку в приделах и коридорах. Ян сидел тихо и слушал…

Затем он услыхал легкие шаги. Мимо него прошла старушка боковым коридором, всхлипывая и хромая.

Она направилась вперед, встала на колени в поперечном проходе и начала молиться. Ян взглянул туда. Там, посреди церкви, похоронили, как уже тысячу лет делали его предки, последнего князя-епископа. Произошло это всего лишь десять дней тому назад. Ян видел похоронную процессию: трое архиепископов провожали причудливую колесницу покойника, шестнадцать епископов и аббатов, многие сотни священников, монахов, монахинь и, наконец, весь город Бриксен. На плите с именем князя-епископа лежали цветы. Старушка встала, взяла кропило, обмакнула его в освященную воду и трижды покропила священный камень. Снова стала на колени, помолилась и перекрестилась.