А дальше в один прекрасный момент дверь отворилась. Следователь, сидевший в это время за углом на лестнице, ведущей на второй этаж, ощутил, что не может пошевелиться. Все остальное они с Васей пережили вместе.

– Так что был ты у меня главным подозреваемым, Вася. Больше скажу. Я тебя уже и обвинить, и осудить успел.

– Работа у тебя такая. Не переживай, Витя. Не ты один в ведьм не верил.

Они выпили, не чокаясь.

– Парень у тебя молодец, – сказал Виктор Степанович. – Если бы не он… – Следователь замолчал.

– Не зря, выходит, мама моя ему про Боженьку рассказывала да в церковь водила. Я вот не смог тогда поверить. Да и сейчас, знаешь, как-то не очень. А Женька вон как лихо вырвался из лап этой твари. Еще немного, и малый сам спалил бы ее.

– Да оставь ты Бога в покое, – отмахнулся Виктор Степанович. – Нет, вера – это хорошо, ничего не скажу, да только думаю, не в Нем дело было. – Он посмотрел на Васю и улыбнулся, видя его растерянность. – На Бога надейся, а сам не плошай. Помнишь такую поговорку? Прадеды у нас не дураки были, а уж о ведьмах куда больше нашего знали. Ты все пытался в палочку-выручалочку поверить, а сын твой в это время на полном серьезе считал, что он и есть эта палочка, понял? Он не заморачивался насчет Боженьки. – Это слово следователь произнес с легкой ехидцей. – Он просто верил, что ведьму можно победить. Ведь так во всех сказках пишут. Хорошо, что вы их ему рассказывали. Я Максу теперь тоже буду и Насте своей накажу, чтоб не отлынивала.

Стоя перед маминой могилой, Вася поежился. Порыв ветра каким-то образом пробрался под его куртку и показался ему невыносимо холодным.

Он повернулся к совсем свежему холму, под которым лежала Аля, и сказал:

– Ты знаешь, а я уволился. Да, вот так. Теперь ищу новое место. Скоро найду, не переживай. Без денег не останемся. Еще лучше будет. А пока с Любой и Женей летим в Израиль. Надо операцию Любе сделать, язык нарастить. Она после этого куда лучше говорить станет, да и чувствовать себя тоже. Ну и в море поплаваем заодно, раз уж такое дело.

Он вспомнил, как плакал Женька, когда Люба в первый раз пришла к нему в палату. Братик обнимал ее и просил прощения, а Вася с Любой никак не могли понять, за что. Потом Женя наконец-то успокоился и объяснил, мол, это он виноват в том, что ведьма Любе язык отрезала. Если бы сумел пораньше освободиться, то ничего такого не случилось бы. Но у него поначалу никак не получалось. Когда он увидел, что вода из папиного и Любиного шприцев не помогла, то так испугался!..

Вася закрыл глаза и дал слезам спокойно вытечь. Женька спас их всех после того, как они наплевали на его слова о Бабе-яге, и после этого еще переживал, что он виноват. Хорошо хоть, что им с Любой удалось довольно быстро убедить сына в том, что он – герой.