В глубине избы возникает еще одна тень. Она ширится и идет на меня. Мои пальцы холодеют то ли от неожиданности, то ли от страха. Хочу вскинуть винтовку, но понимаю, что не могу пошевелить руками. Делаю над собой усилие и смахиваю наваждение, силуэт растворяется. Никого тут нет, кроме этих троих. И еще Хлюста: он появляется из темного угла. Из-за тусклого освещения кажется, что на месте рта и глаз у него черные дыры. В воздухе висит напряжение: мы тут незваные гости.

– Говорят, тут только они втроем, – Хлюст кивает в сторону стены.

Я оглядываю сидящих.

Первый – дед с жидкой седой бороденкой, покрытой болезненной желтизной, на плечи у него наброшен старый заплатанный полушубок. Прищурив глазки под длинными, похожими на паклю бровями, он изучает нас.

Второй – священник в рясе и со скуфьей на голове, худой настолько, что кожа на лице обтягивает острые скулы. Кажется, он не замечает нас, уставился в пол и что-то бормочет, зерна деревянных четок постукивают меж тонких пальцев.

И старуха, замотанная в грязные тряпки так плотно, что видны только два выцветших глаза. Она не шевелится, и если бы я не видел глаз, то принял бы ее за кучу тряпья.

От кого же так смердит? Наверное, все-таки от нее.

Хлюст присаживается перед дедом, и, смотря ему в глаза, ласково спрашивает:

– Дед, ты кто?

– Резчики мы! – неожиданно громким голосом отвечает тот. – В седьмом колене. Отец мой был резчиком, дед мой был резчиком. Работали с…

– Хватит, – прерывает его Хлюст. Еще раз смотрит на старика, громко отхаркивает и сплевывает на пол. – Ты мне вот что скажи. Другая дорога отсюда есть?

– Нет, – дребезжит дед, – гиблое тут место! Топи кругом! Давеча Белянка, корова наша, ушла и сгинула! Только один путь отсюда, через холм!

Хлюст кривится. Хлюст недоволен.

Я раздумываю над словами старика: значит, только одна дорога, что возле часовенки, а через нее с Мелким не пройти. Можно прорваться с боем, да патронов мало. Слишком мало. Только две обоймы да то, что осталось в нагане у Хлюста.

И что это, черт возьми, за место такое?!

– Поп, неужто? – Хлюст поворачивается к священнику.

Тот прерывает размышления, постукивания четок затихают.

Хлюст спрашивает:

– Тебя как зовут?

– Отец Александр, – отвечает священник, не обращая внимания на пренебрежительное обращение. Его голос тихий и низкий.