Реб Фишер хотел было ее обнять и успокоить, но Хава вырвалась и с такой силой оттолкнула его, что портной пролетел добрых метра три и упал рядом с треснувшим надгробием.

Невесть откуда взявшаяся, поистине нечеловеческая сила Хавы окончательно превратила ее мужа в дрожащий сгусток панического ужаса. Он скорчился на гранитной плите и остановившимся взглядом следил за странными действиями Хавы, скользившей по старому кладбищу словно в каком-то диком танце. Ночная рубашка вилась вокруг ее быстро двигавшейся фигуры, распустившиеся волосы стелились темной волной.

Нет, это не могла быть его жена, обычная, хотя и сварливая женщина. Это был кто-то другой, совсем другой, кто-то, завладевший сознанием Хавы и сейчас управлявший ее телом, заставлявший ее выписывать странные па меж старых заброшенных могил.

— Господи… — прошептал Арьц Фишер похолодевшими губами. — Боже, верни ей разум…

Хава вдруг резко повернулась к нему и гневно вскричала:

— Не смей!.. Не смей мне мешать!.. Убирайся!..

Вытянув вперед руки со скрюченными пальцами, она потянулась было к мужу, но, сделав один лишь шаг, замерла и схватилась за горло. Портной увидел, как по телу жены то и дело проходят судороги, на губах выступает пена. Хаву словно опутали невидимые нити, удерживавшие на одном месте и не дававшие приблизиться к мужу. Одновременно обезумевшая женщина изрыгала непрерывные потоки ругательств и богохульств, отчего и сам портной оказался в состоянии столь же близком к помешательству: ему показалось, что ругаются не один, а два человека, ибо слышал он вполне четко два голоса: один, безусловно, принадлежал жене; второй же, низкий и хриплый, был совершенно незнакомым и очень страшным.

Спрятавшись за надгробием, Арье Фишер попытался прочесть хоть какую-то молитву, но в памяти всплывали лишь бессвязные обрывки фраз, ничего общего не имеющие не то что с молитвами, но вообще с речью. Лоб его усеян был крупными каплями пота, а руки словно приросли к холодному сырому камню.

Вдруг он услышал слабый раскат грома. От этого звука Хава замерла и замолчала. Поза ее при других обстоятельствах могла показаться нелепой и даже смешной: каким-то чудом она удерживалась на одной ноге, руки разведены в стороны подобно крыльям, а голова повернута назад, словно она пыталась разглядеть что-то за спиною.

Но портному было не до смеха. Осторожно привстав из-за своего укрытия, он негромко позвал:

— Хава!..

Словно от звука его голоса, туман, все это время вившийся вокруг Хавы, закручивавшийся в зыбкие кольца, резко раздался в стороны — как болотная ряска от брошенного камня. Тело несчастной женщины обмякло, она бессильно опустилась на землю. Губы шевельнулись, Арье Фишер услышал произнесенное тающим шепотом: