– Потерпи, пожалуйста, – прошептала она ей на ухо и сорвалась с места.

Калека не слушала предостерегающих криков Рябиновой и выбежала из палаты под грохот выстрелов.

Мужики не сомневались в том, что им надо пойти и проверить, что в кухне, на складе, как дверь, заблокированная стеллажами и ведущая на задний двор. На месте она или нет?

Шума никакого, только чавканье на продуктовом складе. Выходит, психи не торопятся разбирать баррикаду. Да незачем им, могут в окно деру дать. Решетку-то они втроем вынесут запросто, не напрягаясь.

– Жаль, гранат нет, – сказал Макаров. – Если бы кто предупредил, так я прихватил бы.

Вестовой зло поддразнил его:

– Если бы у бабушки были…

– Если быстро атакуем, то деваться им будет особо некуда, – проговорил Ковальски.

Иртышный решительно взмахнул топором и заговорил громко и четко:

– Эй! Вы слышите меня? Мы не можем позволить вам убивать!

– Слышим, – лающе ответил ему кто-то.

Все остальные психи, судя по звукам, продолжали насыщаться.

– Я должен закончить лечение! Это побочный эффект нового препарата. Вы поправитесь!

Наступила пауза, а потом послышались тихие шаги. Из продуктового склада на кухню медленно вышел душитель Баров, убирая с лица кровавые разводы рукавом больничной рубахи.

Мужики вскинули оружие и уставились на него.

– Вы не представляете, что это за голод. – Зубы, резко прибавившие в размерах, мешали ему нормально говорить.

Словам приходилось пробивать себе путь, вырываться из самой глотки и резкими импульсами достигать ушей собеседника. Речь психа получалась лающей, какой-то дикой.

– Вам нужно вернуться в палату, – сказал доктор.

Он молча сделал шаг по направлению к раздаче, которая служила единственным барьером между взбесившимися пациентами и борцами за порядок.