Ты помнишь, как не стало моей мамы? Позволь, я расскажу об этом и здесь, ибо это пример по-настоящему красивого, достойного ухода из жизни. Она прожила долгую, полную труда жизнь. Ее любили ученики. А для учителя, наверное, это высшее счастье и лучший показатель того, что он хорошо справляется со своей работой и прожил не зря. Даже без моих просьб ее могила в одной из деревень Новгородской области всегда ухоженная и прибранная. Последний раз, когда мы там были вместе (ты помнишь), как много цветов лежало у надгробия с ее портретом…
Ты помнишь, как не стало моей мамы? Позволь, я расскажу об этом и здесь, ибо это пример по-настоящему красивого, достойного ухода из жизни. Она прожила долгую, полную труда жизнь. Ее любили ученики. А для учителя, наверное, это высшее счастье и лучший показатель того, что он хорошо справляется со своей работой и прожил не зря. Даже без моих просьб ее могила в одной из деревень Новгородской области всегда ухоженная и прибранная. Последний раз, когда мы там были вместе (ты помнишь), как много цветов лежало у надгробия с ее портретом…
Она ушла из жизни в возрасте 87 лет. Рак уничтожал ее, но она держалась смело и достойно. Ушла из жизни в полном сознании, продиктовав доктору номер моего телефона голосом, в котором слышалась материнская любовь и спокойствие, которое присуще, пожалуй, только мудрой христианке, всю жизнь прожившей в согласии со своим сердцем и совестью.
Она ушла из жизни в возрасте 87 лет. Рак уничтожал ее, но она держалась смело и достойно. Ушла из жизни в полном сознании, продиктовав доктору номер моего телефона голосом, в котором слышалась материнская любовь и спокойствие, которое присуще, пожалуй, только мудрой христианке, всю жизнь прожившей в согласии со своим сердцем и совестью.
Когда я на следующий день приехал в больницу и спросил у врача (помню, как тяжело я поднимался по лестнице на деревянных ногах – в таких случаях верно, что «в ногах правды нет») о том, как прошли ее последние минуты, он сказал только: «Такого случая бесстрашия перед смертью я не встречал ни разу за всю свою практику».
Когда я на следующий день приехал в больницу и спросил у врача (помню, как тяжело я поднимался по лестнице на деревянных ногах – в таких случаях верно, что «в ногах правды нет») о том, как прошли ее последние минуты, он сказал только: «Такого случая бесстрашия перед смертью я не встречал ни разу за всю свою практику».
По его глазам я понял, что он не врет и, более того – до сих пор под впечатлением от того, что увидел.
По его глазам я понял, что он не врет и, более того – до сих пор под впечатлением от того, что увидел.