Несясь по коридору, Антон чуть не врезался в Татьяну Сергеевну, которую едва не хватил Кондратий, когда она увидела, что с лицом у ребенка.

– Антош, ты куда? – спросила учительница, охнув.

Посмотрев на нее, как на дуру, мальчишка ответил:

– Как куда? Домой, перевязываться.

– Ка-ако-ой домой. Тп-п-р-р-у! – ответила она, схватив мальчонку за шкирку.

Короче говоря, через полчаса он уже ехал в больницу. В «скорой» его забинтовали как мумию. Затем почему-то он оказался у окулиста. Размотав бинты, врач внимательнейшим образом осмотрел школьника и спросил, не скрывая своего удивления, почему его сюда привели.

– Глаза-то у тебя в порядке, – пожал врач плечами.

– Не знаю, – мальчик ответил ему тем же.

Пришлось забинтовываться снова, после чего самому добираться в отделение челюстно-лицевой хирургии – в соседний корпус, где его зашили уже основательно. И если в старшей школе он слыл «серым кардиналом», то в институте хулиганил по полной. Как он успевал учиться да притом быть отличником, Антон не понимал, но самое интересное было то, что ему все волшебным образом сходило с рук. Зато именно в ту золотую пору он учуял запах девочек, выпивал портвейн, играл на гитаре, а когда его неожиданно, прямо перед самой сессией отчислили из института, он отправился в геологическую экспедицию, в которой покуривал «Беломор» (непременно Ленинградский, только от фабрики Урицкого) и продолжал наслаждаться жизнью. Оно и понятно, ведь осенью придется пойти в армию (направили в Сызрань), отслужив в которой предстояло вернуться в институт и закончить учебу.

Так все и вышло. Учебу он закончил в девяностом году. Перестройка шла полным ходом. Октябрь 1993-го разорвали танки, стрелявшие по Дому Советов в Москве, и Ельцин, который тогда нравился всей стране (выбирать особенно было нечего, да никто и не спрашивал), взял власть в свои руки.

К тому времени Антону уже было страшно – за страну (Борис Николаевич был настоящим борцом, но плохим стратегом), за себя («что будет со мной завтра?») и за своих близких (в то время как мама с папой переживали за него). Это в те дни ему попались на глаза строчки Губермана:

Ребенком он понял, что жизнь устроена проще, чем кажется. Став старше, он дошел до мысли, что стоит копнуть жизнь поглубже, как сразу земля уходит из-под ног.

Из этого он сделал два вывода: первый гласил, что думать вредно, а второй говорил, что при всей простоте жизнь понятна только дуракам.

С тех пор Антон начал задавать себе множество вопросов и искать на них ответы. Но в то же время до маразма было далеко.