Лицо девочки было стылым. Как говядина из погреба, которую Китти каждый вечер достает, чтобы приготовить мне обед. Но ведь можно предположить, что это паралич. Поэтому глаз всегда открыт, а мать хочет излечить девочку от недуга. Мышцы, которые долгое время бездействуют… Могут они быть холодными? Да! Или нет? А может, у девочки что-то с кровеносной системой… Или просто она замерзла. Да, верно, замерзла!

Каких бы предположений я ни делал, стоя у окна и всматриваясь в сгущающиеся сумерки, где-то глубоко внутри зрела уверенность в том, что девочка мертва. Уверенность эта крепла с каждой минутой, с каждой продуманной и отметенной догадкой.

Как обычно, к десяти, когда гасят фонари, мы с Китти легли спать. Спустя несколько часов, за полночь, я проснулся от собственного крика. Рядом стояла сестра, взлохмаченная и напуганная. Похоже, что она струхнула не меньше моего, но только в реальности. Ее напугал я, а меня испугала женщина-скелет с мертвой (мертвой ли?) девочкой на руках.

– Деньги, сэр. Прошу вас, очень нужны деньги. Иначе он не будет ее лечить… Ему нужны деньги. А все остальное он умеет. Прошу вас, будьте добры… Сэр! Сэр! Куда вы…

Она протягивала ребенка, бесконечно повторяя слова, брошенные утром мне в спину. Девочка следила за мной своим глазом, и я мог поклясться, что она совсем не мертвая.

Или, скорее, не совсем мертвая.

От этого я закричал и проснулся.

Получасом позже я выходил из дома полностью одетым. Лондон встретил меня мрачной сыростью туманных ночей. Обычная погода, привычная с детских лет.

Я направился к вокзалу Сент-Панкрасс, по пути сделав небольшой крюк к церкви Святого Панкратия. Наверное, глупо, но на душе полегчало. Я постоял у дверей, тихо вознося мольбу о том, чтобы мои подозрения не подтвердились.

Иногда молитвы помогают. Иногда – нет.

Часть 3

В ту ночь мне показалось, что Китти права и я заболел лихорадкой, от которой тело трясется, будто осиновый лист, а в голове появляются бредовые идеи. Тем не менее я продолжал бродить в поисках нищенки.

Больше двух часов я метался по вокзалу и его окрестностям. Повсюду, ныряя в темноту под деревьями и выныривая у погасших фонарей, сновали десятки черных, исхудавших от бедности людей. Они не обращали на меня ни малейшего внимания, но взгляды некоторых из них обжигали. Особенно после того, как я пару раз поинтересовался, где может находиться женщина с ребенком, у которого, судя по всему, паралич. Мне в спину, а иногда и в лицо, летели смешки, угрозы и проклятия. Я плутал по окрестностям Сент-Панкрасс, дрожа от холода и непрошеных мыслей.