Я надумал идти домой. В сложившихся обстоятельствах это было самым мудрым решением. Перечеркивая так нежданно возникшую здравую идею, появилась мысль сократить путь и пойти напрямик. Все-таки я знал Лондон как свои пять пальцев, а это дает преимущества в любое время дня и ночи.

Я спрыгнул на рельсы и пошел вдоль путей, меряя шагами расстояние между шпалами. Вскоре показался забор; перемахнув через него, я окажусь в проулке, от которого рукой подать до нашего жилища.

Все-таки, несмотря на работу с неплохим заработком, нормальную еду и теплый очаг, во мне по-прежнему жил уличный мальчишка. Присущее париям чутье никуда не делось, оно неискоренимо и живет в глубине души долгие годы. Затаившись, оно ждало случая показать себя. Это оно, а не я приняло решение проложить путь меж мастерских и бараков.

Гигантская птица выпорхнула из груды мусора, наваленной поперек рельсов. Она попыталась взлететь, но не смогла и нелепо, словно марионетка в руках пьяного кукольника, побежала. Худая, черная, облаченная в лохмотья птица. Должно быть, полету мешал грязный кулек из тряпок, в котором лежало дитя; крылья птицы-смерти прижимали его к груди.

– Стой! – Я дюжину раз выкрикнул это слово, прежде чем нагнал нищенку. Впрочем, «нагнал» – не то слово. Скорее, я настиг ее, по-хищнически безжалостно, о чем сожалею и поныне.

Погоня длилась минут пять. Бродяжка пыталась ускользнуть, но тщетно. Было видно, как силы покидают костлявое тело, и казалось удивительным, что она каким-то образом способна бежать. На мгновение нищенка пропала из виду. Я безуспешно пытался разглядеть ее в темноте, когда мое внимание привлекли доносящиеся откуда-то сверху звуки.

Чуть в стороне из темноты проступал исполинский дом, напоминающий могучий каменный утес на речном берегу. Это было трехэтажное здание заброшенного склада, и нищенка, вместо того, чтобы попытаться обогнуть его, карабкалась по пожарной лестнице. Она, верно, рассчитывала попасть в дом через одно из окон, в которых давно уже не было даже намека на стекла или ставни.

Должно быть, к нам уже мчались сторожа – шум погони не мог не привлечь их внимания. На какой-то момент я пожалел, что ввязался в эту историю, и усомнился в собственном психическом здоровье, а потом подпрыгнул на полфута и уцепился руками за нижнюю перекладину пожарной лестницы.

Здание склада было старым, и лестница, которая должна была выдерживать вес нескольких человек, оказалась гнилой. Наверху что-то хрустнуло, в глаза мне посыпалась труха, и некий мягкий черный предмет, задев меня, упал на землю.