Если правильно загадать желание – оно обязательно исполнится. Не сегодня, так завтра. Лишь бы услышали деревья.

Лишь бы услышала длака.

Пальцы деда Гриши отпустили тетиву.

* * *

Кровь смешивалась с водой, текла в раковину и исчезала в эмалированном ведре под умывальником. Стучащие в зале ходики показывали двенадцать ночи. Пару часов назад наконец-то перестал падать снег, и дед Гриша оставил перед медвежьей пещерой голову своего сына.

– Едва управились, – устало выдохнул он, повернувшись к бабе Гале. Та молча сидела на стуле и смотрела в пол. Ее глаза все еще не были готовы простить ему Андрейкин мизинец.

Подзор с лосиными рогами лежал там же, где и был оставлен.

– Андрейку на поезд посадили, тоже все хорошо. Наши передадут, что с ножом заигрался. А Игоряша в лесу заблудился, – он подошел ближе и положил ей руку на плечо. – Ну не надо, Галя. Ты же знаешь, – нельзя по-другому. Убивает своя плоть и кровь. Всегда так было.

– Было… – глухо повторила старуха. – Только кому оно сейчас надо.

Дед Гриша вздохнул, присел на соседний стул и обхватил руками ее ладони.

Тяжело.

Понятно, что тяжело. И ему тоже. Но есть правильные тропинки и есть неправильные. И за проступки сына должен отвечать либо отец, либо внук. Пусть уж это ляжет на его плечи. Сломаются – так и черт с ними, все одно немало пожили.

В конце концов когда-нибудь в мире ничего не останется, кроме стука ходиков.

Внезапно в дверь постучали.

– Кто это в такой поздний час? К тебе, Гриша? – Баба Галя тревожно посмотрела в прихожую.

Из сенков послышалось шелестящее дыхание, складываясь в едва разборчивые слова:

Скрипи, нога, скрипи, липовая!

И вода-то спит, и земля-то спит.