На пол упали тяжелые красные капли.
Приложив ладонь к медвежьей лапе, он произнес:
– Милостив будь к нам, Волос, хозяин леса, гор и воды. Не мы за тобой пошли, – сам ты к нам пришел, поскольку подняли тебя мы в неположенный день неположенного месяца. Не поведем мы тебя по гостям и хатам, угощая едою и наливая меда, дабы отвел ты душу свою и вернулся назад в леса, послав в награду сохатых, и птицу всякую, и рыбу в реках. Пойде к тебе дитя твое, усмирить гнев стрелою острой. Прими же нас и пощади.
Дед Гриша повернулся к Андрейке:
– Ну-тка, друг, подь сюды.
В груди у бабы Гали зашевелилось что-то колючее, неуемное, поднимая воронов, дремлющих среди веток памяти.
– Не надо, Гриша! Не надо!
Андрейка испуганно попятился. Он смотрел в лица стариков и не узнавал их. Черные зрачки не мигали, глядели так, словно были остриями ножей, и им хотелось что-то от него отрезать. Скрученные пальцы казались узловатыми веревками. Черные волосы стекали на плечи смоляным варом, будто медвежий череп рядом с пещерой был облит как раз этими волосами, растопленными в охотничьих котлах.
Дед Гриша схватил его за плечо и повалил на пол, придавил тяжелым плоским коленом. Вытянул на бок правую руку. Оттопырил в сторону мизинец. Приставил к косточке лезвие ножа.
И надавил.
* * *
Рану под повязкой нестерпимо жгло, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что крутилось у Андрейки внутри. Он видел рядом с собой всех людей, живших в деревне. Они сжимали губы, держали в руках камни, а перед ними стоял дед Гриша, уперев дугу старинного лука в корку растаявшего сугроба.
Под ногами валялись лопаты с налипшими комьями свежей земли.
Никто из деревенских не переговаривался друг с другом и ни о чем не спрашивал, потому что впервые за многие сотни лет снег перестал падать вниз.
Пушинки отрывались от веток, от высушенных травяных стеблей и крыш и взлетали вверх, пьяно раскачиваясь из стороны в сторону. Тяжелые хлопья ползли по одежде, чтобы оторваться и исчезнуть в облаках.
– Зовите Волоса, – сказал дед Гриша.
– Настоящим именем? – спросил кто-то.
– Да. На медведя он не откликнется.