— Нет! — вопил голос в бешенстве. — Вы не должны смотреть!

Ящик метался по дну ямы. Крышка разлеталась в щепки. На мгновение Баллард увидел, как что-то ярко блеснуло между досок.

— Оно убьет тебя! — воскликнул голос, и словно в подтверждение этому мощность звукового давления превзошла все пределы, сметая и похоронную команду, и гроб, и все остальное в единой вспышке боли. Балларду показалось, что голос прав и он стоит на пороге смерти. Но не сон покушался на его жизнь, а тот страж, которого они выставили между ним и сном: эта сокрушающая череп какофония.

Только сейчас он осознал, что лежит на полу, подмятый звуковым шквалом. Ничего не видя, он нащупал стену и тяжело прислонился к ней. Рев моторов бил ему по ушам, лицо горело прихлынувшей кровью.

С трудом он поднялся на ноги и двинулся в ванную. За его спиной опять возник голос, уже спокойный, и вновь начал свою проповедь. Он звучал так близко, что Баллард невольно обернулся, ожидая увидеть говорящего, — и увидел. Сквозь пелену боли он заметил, что стоит в комнате без окон, с белыми стенами. Комната освещалась ярким мертвенным светом, а в центре комнаты явилось улыбающееся лицо.

— Это твои сны вызывают боль, — сказало лицо. Голос принадлежал все тому же Приказывающему. — Похорони их, Баллард, и боль пройдет.

Баллард плакал, как провинившееся дитя под строгим взглядом родителя.

— Верь нам, — сказал другой голос, тоже где-то близко. — Мы твои друзья.

Но он не верил их сладким словам. Ведь это они вызвали боль, от которой теперь собираются избавить его. Боль — палка, чтобы бить его, когда приходят сны.

— Мы хотим помочь тебе, — проговорил кто-то из них.

— Нет… — выдавил он. — Нет, будьте вы прокляты. Я… Я не верю.

Белая комната моментально исчезла, и он снова оказался в своей спальне — цепляющийся за стену, как альпинист за скалу. Пока они снова не пришли со своими словами, со своими истязаниями, он перебрался по стенке в ванную и вслепую нащупал душевой кран. На миг он содрогнулся, пустив воду на полный напор — она была ледяной. Он сунул голову под поток, в то время как лопасти вертолета в своем вращении пытались разнести ему череп на куски. Холодная вода ручьем стекала по его спине, но он не двигался, и постепенно вертолеты начали отдаляться. Он все стоял, хотя тело свело от холода, пока не улетел последний вертолет. Потом он сел на край ванны, вытерся полотенцем и, кое-как придя в себя, направился обратно в спальню.

Он лежал на тех же смятых простынях, почти в той же позе, что и раньше, но все теперь изменилось. Он не понимал, что с ним произошло и каким образом. Он лежал с открытыми глазами, не давая успокоиться воспоминаниям ночи, пытаясь разобраться в них. Перед самым рассветом он вспомнил слова, что буркнул в лицо галлюцинации. Такие простые слова, и такие сильные.