Сильно, ныряющей носом в океанскую штормовую бушующую воду из-за мокрых свисающих с ее носа треугольных под самый киль кливеров.

На верху, где-то там, на палубе Черного аиста, сквозь нарастающий дикий шум шторма раздались крики и выстрелы. Там, сквозь шум свирепого штормового сокрушительного ветра все, сколько есть выскочили на верхнюю палубу черной гангстерской яхты. Я слышал крики команд и слышен был стук кованных армейских ботинок. И этот стук приближался к корме яхты. Выскочили, видно все. И все нас искали по всей той яхте.

Я обрезал подводным своим ножом нейлоновые веревки лебедки. И резиновая надувная лодка полетела на волнах, прямо к носу нашей яхты Арабеллы. Было некогда даже думать. И мы, прижавшись телами, друг к другу, даже не договариваясь, просто сами по себе на автомате, выпрыгнули из той резиновой лодки. И она, ударившись о нос Арабеллы, просто лопнула. И с шипение воздуха и пузырями, ушла под днище нашей яхты.

Я схватился за болтающиеся на волнах мокрые кливера. И подхватил свою Джейн, выскакивая из резиновой той надувной лопнувшей от удара о нос Арабеллы лодки, бросая ее попавшую под днище нашей буксируемой яхты.

В это время Джейн сильно вскрикнула, и выгнулась назад в гибкой своей талии. Запрокинувшись назад в моей подхватившей ее правой с пистолетом руке. И выпятив вперед свой голый черненький из раскрытого от верха до пояса порванного гидрокостюма пупком девичий овальный животик. Она, чуть не вырвалась из моих рук, взбрыкнув своими голыми загоревшими до черноты девичьими стройными ножками, вытянув их во всю длину в воде черненькими маленькими ступнями. Раскинув в стороны, свои она оголенные, почти черные от плотного загара мокрые от воды тоже в синяках и ссадинах девичьи руки, ахнув, громко простонала. И вцепилась ими в мокрые паруса, прижавшись ко мне от пронзившей ее тело острой боли. Она прижалась ко мне мокрой в слипшихся черными вьющимися локонами сосульками волосах миленькой девичьей отекшей от побоев головкой. И затихла, закатив под веки свои черненькие цыганские латиноамериканки глаза.

Я даже, не сразу все понял, что произошло. Я лишь, слышал, тогда выстрелы с кормы Черного аиста. Когда держал любимую за выгнувшуюся гибкую, талию, прижав к себе по пояс уже в воде. У носа самой Арабеллы.

Я мертвой хваткой вцепился левой рукой в мокрые, болтающиеся с

бушприта нашей яхты паруса. И знал, что если отпущусь, то конец нам обоим. Мы попадем, как и эта резиновая лодка под киль своей же яхты. И нас размажет по ее корпусу штормовыми волнами.

Я понял, в любимую попали. Кто-то попал из стрелявших. Оттуда с кормы той черной яхты.