Дело было плохо. Джейн была ранена. Ранена, как и теперь я. За нами по мокрой от воды из красного дерева палубе растекалась наша слившаяся, словно в жарком поцелуе кровь. Кровь двух любящих сердец. Кровь текла, прямо из-под нас, отползающих от носа ныряющей в волну Арабеллы.
Джейн вцепилась в бортовые леера ограждения правого борта нашей яхты обеими руками. Она, сжимая яростно и сильно от боли в спине на голых загоревших, почти черных мокрых и холодных от океанской штормовой воды руках свои пальчики. И, приподнявшись, смотрела, молча на меня, стараясь удержаться на мокрой, теперь и скользкой от штормовой соленой воды палубе. Я обхватил ее, снова за гибкую девичью узкую как у русалки или восточной танцовщицы талию своей левой мужской рукой. И прижимал запястьем и ладонью к себе, не отпуская от себя ни на минуту. Другой, тоже ухватился за бортовые ограждения леера, сжав пальцы в мертвой хватке. Отталкиваясь ногами, от теперь скользкой нашей текущей по палубе в воде крови. Полз задом от носа к середине, вдоль правого борта нашей заливаемой волнами покалеченной взрывом Черного аиста яхты.
Сквозь тихоокеанский шторм
Сквозь тихоокеанский шторм
Было уже три часа ночи, и темень стояла непроглядная. И только брызги волн. И штормовой дождь.
Я полз вместе с любимой вдоль правого борта. Полз в направлении палубной иллюминаторной надстройки. Качающейся по сторонам под свисающим большими основными, мокрыми от воды спущенными до самого низа, большими Арабеллы белыми парусиновыми парусами. И нейлоновыми металлизированными тросами корабельной высокой мачты.
Гремящей, теми тросами и металлическими креплениями под грохот волн и шум свирепого разбушевавшегося океанского ветра. Не хватало свинцовых поясов противовесов.
— «Вот бы сейчас они бы пригодились» — подумал я — «Можно было ими привязаться к леерам ограждения. Но, они остались там, в трюмах Арабеллы».
Надо было подыматься на ноги, но сейчас это было не возможно. Яхту крутило в океанском водовороте. А я был ранен и ранена моя ненаглядная, Джейн. И ранена была серьезно, и я видел это. Она быстро слабела и выбивалась из своих сил, теряя кровь. Надо было, что-то делать.
Этот чертовы кливера были, теперь смертельным балластом и нашим смертным приговором, как и ранение моей любимой Джейн. Но Арабелла, как и моя Джейн, упорно сражались со смертью за свою жизнь.
— Любимая — я прошептал ей в ее миленькое ушко под спутанными мокрыми черными, как смоль вьющимися змеями по ее оголенным плечам и узкой в легком изорванном акваланге девичьей спине локонами. Падающими на ее изувеченное побоями девичье миленькое моей девочки личико волосами. И полную мокрую от ледяной штормовой воды трепещущей любимой грудь — Нам надо переждать этот чертов шторм. Я не брошу тебя ни за что. Ни за что, слышишь моя девочка.