Харрисон снова напрягся. Под дверью показалась тонкая полоска света. Неужели Бартоломью до сих пор не улегся? Но он помнил, как погасла лампа. Поднявшись, Харрисон бесшумно подошел к плотной двери. Когда он приблизился к ней, из прихожей донеслось чье-то приглушенное бормотание. Говорившие подошли ближе и встали прямо за дверью. Старательно прислушавшись, детектив узнал акцент Джона Бартоломью.

– Не оплошайте, – прошептал мулат. – Сработайте до того, как он сможет воспользоваться пистолетом. Он не должен ничего подозревать. Я помню только, что оставил нож китайца в трещине над койкой, но в темноте он его ни за что не найдет. Надо же было ему явиться именно в эту ночь! Но нам никак нельзя допустить, чтобы он увидел то, что сегодня произойдет.

– Мы все сделаем быстро и чисто, маста, – пролепетал другой голос с гортанным акцентом, не похожим ни на один из тех, что доводилось слышать Харрисону, – из тех, что невозможно скопировать.

– Хорошо. Джо Корли нам не стоит опасаться. Болотный Кот выполнил все, что я сказал.

– Та тот Болотный Кот лазит где-то рядом прям сейчас, – пробормотал второй. – И мне он не нравится. Почему бы ему и это не сделать?

– Он выполняет мои приказы, но полностью доверять ему нельзя. Все, хватит тут стоять и разговаривать, а то детектив проснется и станет подозревать. Вы должны вломиться к нему и броситься на него. И зарезать, пока он еще лежит…

Харрисон всегда считал, что лучшая защита – это нападение. И из этой неприятности у него был только один выход. К нему он и прибегнул – без всяких колебаний. Навалившись массивным плечом на дверь, распахнул ее и выскочил в прихожую с поднятым оружием.

– Руки вверх, чтоб вас! – рявкнул он.

В прихожей было пятеро: Бартоломью, державший лампу, прикрывая ее одной рукой, и еще четыре человека – высоких и тощих мужчин в невзрачной одежде и со злобными желтушными лицами. У каждого из этой четверки было по ножу.

Увидев Харрисона, они с криками отшатнулись. Их руки сами вскинулись вверх, ножи попадали на пол. За одно мгновение белый человек стал абсолютным хозяином положения. Лицо Бартоломью приняло пепельный цвет, лампа затряслась в руках.

– Назад, к стене! – приказал Харрисон.

Они безропотно подчинились, от неожиданности лишившись всякой способности как-либо противостоять. Но сам Харрисон знал, что бояться следовало прежде всего Джону Бартоломью, а не его незадачливым головорезам.

– Поставьте лампу на стол, – велел он. – И встаньте в ряд. Ха!

Бартоломью наклонился было, чтобы поставить лампу, – но затем быстро, словно кошка, швырнул ее на пол, разбив, и одновременно нырнул за стол. Пистолет Харрисона прогремел почти в то же мгновение, но даже в суматохе, возникшей затем в темноте, детектив понял, что промахнулся.