— «Файтер-316»… я поте… управление… искры в зеле… туман, не вижу вас… радаре.

Пытаясь безуспешно восстановить контроль над самолетом, капитан, поддавшись панике, лихорадочно нажимал на кнопки клавиатуры бортового компьютера. У него тряслись руки, и он не знал, что предпринять. Данная проблема могла возникнуть только вследствие механических повреждений, вызванных, как минимум, обстрелом самолета из дальнобойной зенитной установки, но на высоте в пятнадцать километров ни одна зенитка не смогла бы их достать. Возникшая ситуация никогда не обыгрывалась на учебных тренажерах, так как особенно обыгрывать было нечего. После безуспешных попыток восстановить полностью компьютеризированное управление истребителем пилоту ничего не оставалось, кроме как катапультироваться.

Но истребители шли ровно, двигатели работали нормально, гидравлика не была повреждена, и никаких видимых причин для возникновения аварийной ситуации не было, что еще сильнее сбивало с толку опытного пилота — полковника Маккафри. Внезапно он превратился в беспомощного пассажира, недоумевая, кто же на самом деле управляет его истребителем стоимостью в семьдесят пять миллионов долларов.

Несмотря на то что весь корпус самолета начал искриться огнями Эльма, полковник старался соблюдать спокойствие и снова переключил управление в режим автопилота, так как не мог поверить в то, что на двух новейших безотказных перехватчиках сразу могли выйти из строя бортовые компьютеры. Он прокрутил в памяти похожие ситуации, которые когда-либо вообще описывали пилоты, и вспомнил случай с Боингом British Airways, который попал в облако вулканического пепла, пролетая над индонезийским островом Ява в восемьдесят втором году. Только благодаря хладнокровию и опыту пилотов самолет удалось тогда нормально посадить.

«Но у них отказали двигатели, а с нашими — все в порядке, да и Этна ведет себя спокойно. Никаких извержений на ней вот уже на протяжении шести лет не наблюдалось. О'кей, главное — не суетиться. В конце концов — мы не падаем».

— Все правильно, сынок, суета еще никого до добра не доводила, — полковник отчетливо услышал слева знакомый с детства голос.

Повернув голову, он обомлел, увидев за стеклом кабины одетого в шелковый халат и домашние тапочки своего покойного отца, который умер пять лет тому назад. Он, как обычно, курил трубку, сидя поздним вечером в плетеном кресле-качалке на открытой веранде, откуда он любил по вечерам смотреть на густо насаженные молодые тополя на том берегу небольшой реки. Она была всего метров двадцать в ширину и, скорее, являлась каналом, чем рекой. Подсвеченные лунным светом, отраженным от легкой ряби плавно текущей воды, тонкие стволы молодых деревьев высоким забором отсекали досаждающий своей неизвестностью мрак ночного горизонта, усиливая ощущение тишины и покоя.