— Дай сюда, — змеёй прошипел Меченый, пытаясь вытащить зубами из ладони стрелу. Чем сильнее разгорался огонь в камне, тем быстрее затухали его болотные глаза.

Помедлив, Себарьян аккуратно связал порванную тесьму, склонил голову и надел медальон на шею. Коготь на его груди, окружённый ожерельем из высушенных человеческих языков, вспыхнул убийственным лучом.

* * *

На третий день поисков они вышли на след, и это было великой удачей. Бессонная ночь сменилась многообещающим утром, ветер стих и холодный солнечный диск, выглянув из-за скал, пустился в свой короткий однообразный путь. Праворукий не мог унять волнение.

— Почему? — спросил он.

Чуть заметные углубления в снегу почти сравнялись с покровом, и без сомнения то были следы конских копыт.

— Левая задняя. Плохой баланс копыта, — произнёс немногословный горец, указывая на едва различимый след. Тулус уверял, он лучший следопыт в Кустаркане. Может, так и было на самом деле. — Конь устал, везёт двоих. К ночи догоним.

На незнакомой местности Праворукий ориентировался плохо, но понимал, следы ведут на юг.

— Куда? — всё же спросил он.

— Лысая пустошь, — сухо ответил горец.

Праворукий понимающе кивнул и подстегнул коня. Стоило спешить — преследуемый направлялся к реке. Лысая пустошь — пологий берег Омы — небольшой песчаный участок, где заканчивается горная гряда, и начинаются холмистые берега непроходимых кустарников и лиственных рощ, а это означало одно — на Лысой пустоши беглеца ждёт корабль.

К вечеру спустился холодный туман. Редкий, но неприятный. Под копытами хрустел примерзающий снег. Мороз крепчал, превращая капельки пота в крохотные льдинки. Горы остались позади, и теперь грязно-белёсая равнина, куда достигает глаз, сливалась с сизым пасмурным небом. Снежная мгла протянулась от горизонта до горизонта, и только редкие надутые ветром сугробы, словно волдыри на бледной коже, нарушали идиллию промозглой пустыни.

Вдали показалась точка, и шагов через сто выросла до размытого пятна на снегу. Бесформенное, чернеющее в туманной пелене оно, с приближением, стало походить на невысокий холмик и вскоре оказалось человеческой фигурой, распростёртой на грязном снегу. Сердце Праворукого забилось быстрее.

Шагов за двадцать в стороне, волчий силуэт растворился в уплотняющемся тумане. Праворукий чувствовал присутствие зверя. Он на ходу соскочил с коня и едва не упав, бросился к лежащему телу.

Волосы, некогда ярко каштановые с медным отливом, слиплись в мокрую паклю. Посиневшие руки связаны за спиной. Лицо обращено вниз и лишь подтаявшая от выдыхаемого воздуха ямка в снежном настиле указывала, девчонка жива.