Я рада, что мне есть с кем обсудить мои предположения про биоинтернет – я тут с Настей. К ней тоже приезжает М. Когда-то, когда я училась на пятом курсе, М. встречался со мной сразу после Насти, но через полгода, после того, как мы с ним разошлись, он вернулся к Насте, но достаточно быстро разошелся и с ней, а вот мы с Настей подружились, потому что тогда у М. был хороший вкус, ему нравились умные и красивые девушки, и почему бы не использовать это. Мы с Настей тоже были как чередующийся биовирус. Когда М. приезжает к ней, он обычно состоит из комаров, поэтому она его приездов не ждет – потом ходит в волдырях, как аллергик, отхлестанный по щекам крапивным букетом. Хотя он иногда говорит ей комплименты. Пищит что-то, точнее.

Ко мне М. приезжает разный, редко из насекомых, только один раз был из саранчи. Этот строгий акридовый М. говорил стрекотом, передал новости от мамы почему-то. В тот раз он захотел остаться на ночь, но я уложила его на соседнюю кровать на случай, если ночью что-то пойдет не так и вся саранча разбежится (вирус проявляет разную степень плотности в связи с геомагнитными полями, солнечной активностью и чем-то еще, чем-то еще). К Лизе-Марии приезжал М. из богомолов и лез обниматься все время, она неделю в себя приходила. Ко мне приезжал и обычный микробактериальный М., молочно-кислый тоже приезжал: по виду вообще обычный М., только запах псиный и бесприютный. Рассказывает в основном про свои путешествия и про себя как некий мелкий генетический проект, один из нескольких миллиардов, но сбивчиво. Как будто книгу, которой раньше был М., разрезали на мелкие листочки и сложили в хаотичном порядке, не подозревая, что и изначального-то порядка никогда не было.

Мы все уверены, что М. классный. В других лагерях все намного хуже, мы знаем. Многие из нас были в свое время крепко влюблены в М., Даша даже резала руки из-за него (теперь Даше лучше ничего не резать – мы уже знаем, что происходит с кровью). Мы не знаем, кто это на самом деле, но иногда он может рассказать нам что-нибудь о животных, потому что это его выбор – предоставить голос животным. Поскольку у него есть выбор, он – живое существо. Поскольку он многое о нас помнит, это М. Иначе мы мыслить не можем – а если бы мыслили, все бы это сразу увидели: вот уже хор вечерних лягушек затягивает свою закатную песню «Он – живое существо».

В своей комнате я обнаруживаю енотов, роющихся в шкафу. Оказывается, это визит М., на который разложилась доставка продуктов: биокванты, образовывающие реальность, часто в зависимости от ситуации складываются в различные ее составляющие, чтобы было проще. Заметив меня, еноты запрыгивают друг на друга, образовывая что-то вроде смутной тени с пластикой настоящего, живого 23-летнего М., которым я его помню. Умершего 31-летнего я представить себе не могу, мы с тех пор почти не общались, только изредка «лайкали» фото друг друга в соцсетях. О своей смерти М. почти ничего не может рассказать, потому что со мной ему вечно 23. Навещает меня он, потому что влюблен (в 23 он был в меня влюблен). Я слышала, что, когда он навещает тех, с которыми случайно один раз, это так и оформлено всякий раз – он неожиданно стучится в их комнату среди ночи и говорит, что заблудился, интересуясь, нет ли у них свободной кровати переночевать, интернет не работает, airbnb предал, гостиницы отказали, суровая ночь вступает в свои права и надо бы что-то придумать, привет. Все честно, никаких сюрпризов. Один раз он был пятьюстами улитками – самый жуткий вариант для one night stand.