Синева неба заставила ее зажмуриться. Беспредельность холодной земли стала вдруг очевидной: глубокие слои почвы и корней, и тонких побегов, сосущих питательные вещества в темноте, за пределами зрения живых, которые обитали в какой-то тонкой эфемерной пленке пригодного для дыхания газа, под удушающим небытием черной пустоты в вышине и повсюду, абсолютно повсюду.

Неужели этим тонким покровом кислорода вокруг такой плотной земли и ограничивается жизнь, существование? Как может такое быть? Эта мысль была смехотворна. Неподтвержденная незначительность человечества была единственным аргументом в пользу такой идеи.

«Мы никогда не были одни».

Эмбер почувствовала дурноту, споткнулась, а затем упала на прохладную, мягкую траву, принявшую на себя ее вес. Вытерла нос рукой.

– Нет. – Она потрясла головой. Это не может быть правдой. Идея была столь безумна, что нужно было рехнуться, чтобы просто задуматься над ней. Это изобилие не имело к ней никакого отношения. Урожай в южном Девоне поднялся до рекордных высот еще до того, как она сошла на английскую землю в Саутгемптоне. Сельское хозяйство и погода не могли быть с ней связаны.

«Не все вращается вокруг тебя». Разве не это постоянно орала ей мачеха? Может, она и правда такая эгоистка и солипсистка, что предполагает, будто стала объектом неземного внимания? Избрана, чтобы нести послание или исполнять особую божественную волю? Шизофренический бред. Разве ей снова не слышатся голоса?

– Я этого не приму. Нет. Не приму. Нет. Нет. Нет. Этого не происходит. Это неправда. Все это. Они свихнули тебе мозги. Свихнули мозги. Ты и была-то ненормальная, а из-за них свихнулась еще больше.

В кармане ее куртки запиликал и завибрировал телефон.

Эмбер уставилась на экран. Неизвестный номер.

Восемьдесят три

Восемьдесят три

– Здравствуйте. Я снаружи. На дороге. Перед воротами. Надо сказать, вы хорошо спрятались. Я три раза мимо вашего дома проехала! – Счастливый, радостный голос, удовольствие или облегчение от того, что тщательно укрытое место назначения найдено, человеческое тепло, излучаемое телефоном; потребовалось много времени, чтобы они преодолели одержимость Эмбер столь неземными материями.

– Алло? Алло? – продолжал голос; энтузиазм переходил в недоумение.

Эмбер сглотнула.

– Да. – Ее голос был хриплым шепотом, горло опухло от слез.

– Эмбер? Мисс Хэа?

Это было ее новое имя, да, имя одинокой, бледной, богатой девочки, склонной пореветь, но оно казалось странным символом, необычайно далеким от той, кем она была прямо сейчас, прямо здесь, скорчившись в саду оскверненного дома мечты, с лицом, мокрым от слез, сердцем, так отяжелевшим от ужаса, что она не знала, сможет ли когда-нибудь найти силы снова подняться на ноги.