Послышался третий голос, звучавший так, словно говорившая стояла посередине лестницы. И, кем бы она ни была, звучала она изнуренно:

– А потом ты сказал… я сказала… я бы не… неблагоразумно… Но кто я такая… Ты, ты сказал мне… Ты поклялся… это было… что-то значило… знак… боялась, тем больше я… и теперь я знаю…

Эмбер вышла в коридор. Там никого не было, и на лестнице тоже.

– …вовлечен… ты… ты сказал… не так просто… должна понять… Не собираюсь… отказываюсь. Я сказала. Я сказала… не перестал… и посмотри… что случилось… свет… вообще слушаешь?

Это был голос из далекого камина. Слова пронеслись по воздуху в сопровождении запаха разрухи, которым повеяло из кухни.

Эмбер отступила к двери гостиной. Ударив по выключателю, зажгла лампы на потолке.

Еще один голос донесся с кухни; голос подростка, напуганной и потерянной девочки, когда-то похороненной под половицами ада:

– Я… не… можете найти… где… где… это… я?

Синяя вспышка под потолком гостиной и коридора, звон разбившегося тонкого стекла – и в доме выключился свет.

Эмбер вскрикнула.

Желтый свет из сада ударил в дом, отыскал щели и просочился внутрь. Эмбер потребовалось несколько секунд, чтобы понять – это включились галогеновые сенсорные фонари на задней стене. Вторжение.

К горлу подступала рвота. Изо рта не вырывалось ничего, кроме поскуливаний, а мысли распадались в черном хаосе. Споткнувшись, она чуть не упала, потом восстановила равновесие, только чтобы врезаться лицом в стену у подножия лестницы.

«Беги отсюда, беги отсюда, беги!» Входная дверь, ей нужно добраться до входной двери и выбраться из дома. Позади, за самой ее спиной, тихий, дрожащий голос молодой девушки прошептал:

– Мне холодно… Мне так холодно… Обними меня.

Эмбер обернулась, чтобы посмотреть, кто стоит около лестницы.

Никого.

В холле Эмбер обогнули шаги, спеша добраться до двери раньше нее. Поток холодного воздуха коснулся ее шеи, как призрачные руки. Из темной гостиной донесся смешок: «Хо, хо, хо».

Из еще одного незримого рта, в гараже, донесся голос пожилой, гневной, агрессивной женщины, заставив кровь в казавшемся невесомым теле Эмбер не бежать, а лениво сочиться.

– Никого не злословить… не сварливыми… всякую кротость ко всем… несмысленны, непокорны, заблудшие… – Голос тек по неосвещенному воздуху первого этажа, ударяясь о потолок и задевая стены, заполняя все пространство коридора, в котором остановилась Эмбер. – Похотей и различных удовольствий… в злобе и зависти, были гнусны… ненавидели друг друга… благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога…

Эмбер упала на колени и зажала уши. Звук голоса был слишком страшен, он сводил с ума. Каждое слово, произнесенной женщиной, уносило с собой частичку ее самообладания. А под самообладанием было что-то красное и черное, и бездумное; она чувствовала дикий, пьянящий жар его энергии. Выталкивающейся наружу.