– Самоубийство.

– Что?

– Он сам это сделал. Посмотри на правую руку. – Джош осветил фонарем видимую, почерневшую и скелетоподобную руку. – Он держит конец шпагата. Он сделал скользящий узел, и надел его на свою чертову шею, и затянул. Господи боже. Господи Иисусе всемогущий. Он похоронил себя живьем, а потом сам же себя задушил…

Эмбер не знала, почему, но она заплакала, возможно, даже по тому длинному, изможденному и почерневшему телу, что лежало на своей грязной постели. И в каком-то неожиданном повороте чувств она вспомнила его лицо в комнате, где держали Светлану, когда Фергал пытался убить девушку ударами своих кулаков, бивших и бивших по ее лицу через плоскую, дешевую подушку на кровати, к которой он ее привязал. И в те последние мгновения выражение его лица ненадолго изменилось, и ей показалось, что она увидела мальчика, ребенка, сведенного с ума страхом и горем, и страданиями.

«То, что скрывалось в глубине».

Джош то ли упал на колени, то ли опустился добровольно, чтобы было удобнее. Эмбер не могла понять, пока он не покачал головой и не сказал:

– Посмотри на края земли. Той, что мы вытащили. – Джош поднял кусок грязи. – Края ровные. Он вырыл яму. Нарезал слой глины длинными, толстыми кусками. Чтобы можно было аккуратно уложить их обратно, поверх своего тела, лежа в могиле. Чтобы они подходили друг к другу и не оставляли щелей. Завернулся с головы до ног в пленку, а затем добавил толстый слой глины, кусок за куском. Начал с ног и дошел до самой головы. Тщательно. А накрыв лицо, должно быть, потянул за веревку… Господи боже. Он даже дырки в пленке проделал, чтобы завернуться, а потом заложить себя глиной. Должно быть, кучу времени потратил на подготовку собственной смерти. Лег неподвижно, в этом полиэтилене, в темноте, под слоем глины и просто… прикончил себя на хрен. Почему? Господи Иисусе, почему?

«Чтобы освободить ее. Он отдал себя, чтобы она могла править снова, чтобы кукуруза росла высокой».

Какое-то время они молчали. Эмбер присела и взяла у Джоша фонарь, потому что он больше не освещал место раскопок. Она выпрямила спину и перевела луч на то, что лежало в ногах у трупа. На завернутом в пленку предмете, похороненном у подошв разлагающихся кроссовок Фергала, просматривались прямые углы квадрата: верхушка ящика. Эмбер сглотнула.

– Она. Это она. Там, внутри. Ящик – это должен быть ящик из восемьдесят второго дома.

Джош повернул к ней свое усталое, бледное, перемазанное грязью лицо. Видимо, он заметил омерзение и страх в выражении лица Эмбер, потому что развернулся обратно к могиле так быстро, что потерял равновесие и упал на одну руку. Потом встал.