Исузу в ванной. Снова. Все еще. Она не знает, что я подпилил задвижку шпингалета, так что стержень, который со стороны кажется твердым, на самом деле держится на честном слове. Она не знает, что весь мир ждет ее за дверью — я, Роз, Твит. Все притаились, готовые броситься вперед, вмешаться, спасти ее, сорвав с крючка, на котором она висит.

Именно Роз стоит, прижав ухо к двери и, подняв палец, делает нам знак выжидать. Она ждет звука открывающегося крана, так как предполагается, что Исузу прибегнет именно к этому способу сокрытия улик. Правила пользования туалетом не изменились с тех пор, как я привел Исузу к себе домой: после наступления темноты ничего не смывать. Это не проблема: Исузу единственная, кто пользуется этими вещами и всегда убеждается в том, что крышка опущена, а окно открыто ровно на щелочку. Но Роз говорит, что только такой разява, как я, мог не заметить, что туалет постоянно наполняется блевотиной. И вот мы сидим на корточках, напряженно прислушиваясь, чтобы уловить звук, с которым новая порция извергнутой пищи устремится в водосток.

Исузу не мурлычет, не поет. Она никогда этого не делала. Если бы не случайный скрип открывающейся дверцы шкафчика и щелчок бутылки о фаянс, вы едва ли догадаетесь, что в ванной кто-то есть. А потом… Писк. Шум.

Роз опускает палец, я дергаю дверь, которую уже не держит разлетевшийся пополам шпингалет…

И вот моя маленькая девочка стоит, склонившаяся над раковиной, палец находится на полпути в ее горло и ищет волшебную Кнопку сброса. Потом она оборачивается и видит нас: мы все столпились во внезапно открывшемся дверном проеме — и ждем. И тогда… может быть, дело в том, что Исузу потрясена этим зрелищем, я не знаю, — но ее начинает рвать прямо на пол. Это устремляется через импровизированную решетку ее пальцев, заливает весь пол — истинный рог изобилия экзотических пищевых продуктов, которые, должно быть, стоили целое маленькое состояние. Но… чье? Как?

Все это вопросы чисто риторические. К сожалению. К сожалению, я узнаю все, что должен узнать, в течение тех секунд, которые созерцаю Исузу. Она не ожидала, что мы вломимся, и когда мы это сделали, на ней не было ничего. Думаю, она разделась, чтобы исследовать свое отражение в зеркале — чтобы оценить свой вес без одежды. Она раздета, и я вижу все, но самое главное — я вижу ее ноги. Ее бедра. И созвездие шрамчиков, которые испещряют их: исключительно парные, одна точка всегда привязана к другой пунктирной скобкой, похожей на голодную усмешку.

Моя маленькая Исузу, моя маленькая жуй-и-блюй… Очевидно, у нее были друзья-вампиры, о которых ни я, ни Роз, ни Твит ничего не знали. Да. Именно «друзья».