— Всего одна? — уточняю я. — Это прогресс.

— Зато новая, — отвечает Роз. — В дополнение ко всем прежним. Ты единственный, кто ничего не замечает.

Я прикидываюсь дурачком.

— Какие-то женские штучки?

Роз превращается в ледяную статую. Ее лицо говорит: «Хм?» Очевидно, мой невинный вопрос не так уж невинен. Есть социополитические понятия, которые работают подобно геотермическим и тектоническим силам. На каждом шагу попадаются шахты и осыпи. Вся цивилизация — это баланс.

— Не обязательно, — договаривает Роз.

Значит, да. Главным образом, за исключением нескольких высосанных из пальца статистических аномалий — на самом деле, это скорее анекдоты, которые извлекли на свет божий во имя политкорректности. Значит, да, и если забыть о гермафродите из Бойсе, это в значительной степени женская штучка.

Я делаю шаг навстречу.

— Думаю, это не имеет особого значения. Имеет значение, что это проблема Исузу и то, что я единственный, кто этого не заметил, но теперь должен заметить. Верно?

— Верно.

— И…

— У нее були… как это называется…

— «Бультерьер»?

— Нет. Були… как его там… Никак не вспомнить. Помню, что оно начинается с «буль», а дальше никак. Ни с чем похожим мы еще не сталкивались.

«Мы» — значит «вампиры». То есть это «буль-что-то-такое» имеет отношение к смерти, болезни, старению, солнечному свету, температуре тела, белкам глаз, дыханию, которое становится заметным далеко от Северного Полярного Круга, репродуктивному сексу, испражнениям, еде и месячным.

— Ты можешь хотя бы объяснить, что это такое?

Роз задумывается.

— Да, — говорит она. — Думаю, да. Это выглядит примерно так.

Она блюет.

— Ты хочешь сказать, что она заболела, — говорю я. — Расстройство желудка или что-нибудь в этом духе?