– Бельведер?

– И де Кастри.

– Мне казалось, ты говорила, что не питаешь особых чувств к творчеству ни того, ни другого.

– Говорила. Но… Я потратила на них столько времени, что будет обидно, если вся моя работа уйдет в стол. Посмотрим, что из этого получится. Может, получу степень искусствоведа. Я стараюсь не смотреть новости – от них одно расстройство, но иногда не могу отгородиться от того, что происходит в мире. Как и сейчас вся эта ситуация в Ираке. Может, и была какая-то причина для нашего вторжения… Я не знаю. Но все думаю: мы пережили травму одиннадцатого сентября, а теперь пытаемся передать ее следующему поколению по наследству, как будто травма – это какая-то болезнь, симптомом которой является желание передать ее кому-то еще.

Вероника встала с дивана и потянулась, раскинув руки в стороны.

– Сколько времени? Боже, я так устала.

Я посмотрел на часы.

– Четыре.

– Ничего себе. – Она запустила руку в волосы и повернулась в сторону своей комнаты. – Думаю, на этом…

– Подожди, – сказал я, – ты не все мне рассказала.

– Не все? Что я могла упустить?

– Роджер. Что случилось… Как ты думаешь, что с ним случилось?

Вероника скрестила на груди руки.

– Не знаю. Откуда мне знать?

– Согласен – я сам не знаю. Но ты так детально представляла себе его действия. Не поверю, что смогла удержаться в последний раз.

Она помрачнела.

– Тебе не кажется, что это довольно бесцеремонный вопрос?

– При обычных обстоятельствах – да, возмутительно бесцеремонный. Но после всего, что ты мне рассказала, – ни капли.

А затем добавил:

– Ты хотела узнать, где закончить историю, – вот тебе и ответ.