По крайней мере, Дебору. Она сказала, что в следующий раз мне стоит сунуть за ухо веточку блоховника; якобы он отгоняет самок комаров (кусаются именно самки). Пообещала срезать для меня несколько веточек – она выращивает блоховник у себя в саду.

Не уверен, что Сарр всегда понимал, что я шучу, и, вполне возможно, втайне меня презирал. Впрочем, у меня возникло подозрение, что в основном он за меня беспокоился. Только к лучшему, – с невероятно серьезным видом заявил он, – что я остановился у изгиба, ведь зайди я на пару миль вглубь леса дальше по течению, оказался бы в болотистой глуши, где легко заблудиться. Сразу за болотом, по его словам, начинаются земли, где по ночам иногда можно заметить над землей клубы пара и болотного газа, блуждающие огни и деревья, которые обычно не растут в этих местах, – тот самый Закуток Маккини, о котором вчера говорили в магазине; там, где были убиты две девушки.

Теперь воспоминания о прошедшем дне кажутся размытыми, как сон. Рад снова оказаться в помещении, с постелью, книгами, лампой и четырьмя стенами, которые отгораживают меня от ночи. В такое время ферма кажется крошечным островком, и только полный идиот решился бы отправиться в темноту, где ему совершенно не место.

Устал до изнеможения и так хочу спать, что больше не могу писать.

Пора откладывать дневник и ложиться. Кэрол, наверное, тоже готовится ко сну и даже не подозревает, как ей повезло оказаться в окружении всего этого цемента, кирпичей и шумных, отлично освещенных улиц… Пусть Манхэттен тоже остров, он ничуть не похож на эту ферму. Почти наверняка он приснится мне и этой ночью, такой надменный, громадный и безопасный.

* * *

Четвертое июля

Дорогой Джереми,

Кажется, не тебе одному придется провести лето в одиночестве. Вернувшись домой прошлым вечером, я обнаружила, что моя соседка по квартире пропала. Она набрала на машинке записку, в которой сообщила, что отправляется в поездку с одним из своих приятелей (я не способна за ними уследить) и что мне нужно хранить ее почту и поливать растения, пока ее не будет. Не написала даже, куда собралась. Не понимаю, как она могла вот так сняться и уехать, никак меня не предупредив, – это ужасно бесцеремонно. Но, полагаю, ничего другого от нее и не следовало ожидать. Она всегда была невероятно безответственной. Слава небесам, она хотя бы оставила свою долю платы за квартиру: две аккуратные пачки с пометками «июль» и «август» – точно до последнего цента, чтобы хватило до конца лета.