Чистота! Кэрол снова охватило глупое сожаление. Этой ночью она покинет этот мир. Девушке показалось, что она как будто получила смертный приговор и смотрит на все вокруг в последний раз.

Вокруг сидели дети. Некоторые читали вслух, старательно складывая губы в нужные слова, другие молча продирались сквозь тексты посложнее или, одурев от жары, блуждали вдоль полок, вытягивали случайные книги и чаще всего не возвращали их на место. Все они так погрузились в чтение или мечты, что не обращали внимания ни на Кэрол, ни на миссис Шуман. И в отличие от взрослых на первом этаже, здесь скучающие были сразу видны: они нетерпеливо листали книжки с картинками или спорили с друзьями. И все равно в это время на втором этаже было тише, все казались необычайно присмиревшими, и среди читателей почти не возникали серьезные разногласия, в которые требовалось бы вмешаться. По залу разносилось негромкое бормотание, лишь изредка прерываемое смехом или жалобным писком. Эти звуки казались Кэрол удивительно умиротворяющим.

Перед самым закрытием она направилась к полкам в дальнем конце помещения, чтобы вернуть на место несколько книг, свернула за последний стеллаж и застала неожиданную сцену: бледная тощая девчонка со спущенными до колен трусиками как раз задрала подол платья выше пояса. Двое мальчишек, которые сидели перед ней на корточках, вскочили на ноги, с шумом бросились прочь между полок и пропали за углом. До Кэрол донесся топот их ног. Один мальчишка пронесся через весь зал прямиком к двери, другой задержался лишь на секунду, схватил кепку и бросился вслед за приятелем.

Девочка же замерла на месте, виновато распахнув глаза. Она успела натянуть трусики прямо поверх помятого платья, но все еще сжимала их резинку обеими руками. Потом внезапно выпустила резинку, кое-как пригладила подол и выкрикнула: «Я ничего не делала!»

Это была истинная правда. Она определенно не сделала ничего, что заслуживало бы наказания. Кэрол не удержалась и шепотом прочитала ей короткую лекцию о том, как «некоторые люди могут воспользоваться чужой невинностью», но ничего не сказала, когда через несколько минут за девочкой пришла раздражительная на вид мамаша.

По правде сказать, – хотя Кэрол не торопилась признаваться в этом даже самой себе, – сцена ее позабавила и – в каком-то извращенном, скрытом уголке души – возбудила. Она не могла выбросить из головы картину: смело задранное платье, солнечные лучи на голых ногах, двое мальчишек, как будто преклоняющихся перед бледной, безволосой складочкой кожи размером едва ли с печенье с предсказанием. В тот момент в девочке была какая-то своеобразная властность. К Кэрол вернулись собственные воспоминания: игра в доктора с соседскими мальчишками, потом – «магия тела» в комнатке над гаражом и… какая-то виденная ею картина? Группа мужчин в страхе и изумлении глядит на связанное обнаженное тело на алтаре. Какая-то иллюстрация в детской книге? А может быть, сон?