* * *

Старик, окостенев, лежит на постели и слепо смотрит в потолок. Простыни уже высохли, солнце взошло, и конечности больше не трясутся. Он пролежал без движения почти двадцать часов, и за последние десять не шевельнул ни мускулом – только едва заметно поднимается и опадает живот. Забыты и комната, и улица за окном, и бесформенная живая масса города. Старик находится вдали от них. Он далеко за рекой, на четырех конечностях ползет по лесу, прижавшись животом к земле. Его связь с существом стала наконец абсолютной, они достигли величественного, не доступного в природе единения, как и обещал Хозяин. Теперь Старик видит его глазами, ощущает неровности лесной подстилки подушечками его лап, прислушивается ушами куда чувствительнее человеческих к шороху крохотных созданий в листве. До него доносятся запахи сосновых ветвей, болотной воды, разлагающейся плоти; он чувствует, как его мышцы напрягаются, точно у тигра. Тело существа теперь подчинено его воле.

Старик разделяет ярость существа и его воспоминания о прошлой ночи, о разрушенном алтаре, разбросанных камнях и раздавленных черепах и так же жаждет мести. Человеческому роду придется поплатиться.

Это Хозяин тоже обещал.

Существо тайком крадется среди кустов у кромки леса, скользит среди высокой травы вдоль ручья и переплывает поток с уверенностью и легкостью, недоступной ни одной кошке. Оно выбирает подходящий клен на другом берегу и взбирается по стволу с такой же легкостью, с какой бежало по земле. Прокравшись вдоль верхней ветки, существо садится и наблюдает.

Все трое собрались в пустом поле, и, пока они читают фразы из своей книги, их тела кажутся неловкими и окостенелыми. Перед ними зияет свежевыкопанная яма, рядом лежит завернутый в одеяло предмет.

Впервые за десять часов на лице у Старика мелькает намек на движение – почти незаметная дрожь в уголках губ.

И пока кошка наблюдает за происходящим с дерева, ее губы растягиваются в подобие человеческой улыбки.

* * *

Неприятный день.

Кошачьи похороны прошли нормально. По правде сказать, в них было даже что-то трогательное, несмотря на всю мою испорченность и насморк. Мы все собрались за садом Деборы. Сарр выкопал небольшую могилку для одного кота, который у них остался, завернули трупик в черную ткань. Второй… Бог знает, что Бвада с ним сделала.

Пороты тоже были в черном, но они всегда так одеваются. Я надел лучшую рубашку и брюки, те, в которых приехал, и постарался выглядеть сочувственно. Один раз Сарр кстати процитировал Иеремию: «Разве нет бальзама в Галааде? разве нет там врача?» – и я кивнул со всей возможной серьезностью. Читал вместе с ними строфы из Библии (Сарр, судя по всему, знает все наизусть, Дебора почти все), говорил «аминь», вставал на колени и пытался утешить Дебору, когда она плакала. Спросил у нее, попадают ли кошки в рай, на что она со слезами ответила: «Разумеется!» Но Сарр добавил, что Бвада будет гореть в аду…