– Долго вы еще собираетесь тут оставаться? – спросил Стиглер.

Фрайерс виновато покраснел. Продавец что, прочитал его мысли?

– Смотря что вы имеете в виду под «тут».

– Тут, в нашем Братстве.

– Ну, не знаю, – сказал Фрайерс. На другом конце помещения жена Стиглера прекратила писать и как будто прислушивалась. Фрайерс постарался осторожно подбирать слова. – Сарр и Дебора рассчитывают, что я останусь до конца лета. А что такое?

Стиглер покачал головой.

– Ничего. Просто спросил. – Он подсчитал стоимость покупки карандашом на листке бумаги и сложил деньги в выдвижной ящик. – Скажите брату Сарру, что я передавал привет, ладно?

– Разумеется, – ответил Фрайерс. – Без проблем.

Он забрал покупки и быстро вышел из магазина. Поведение Стиглера его смутило. Почему он глядел так враждебно? Как будто хотел, чтобы Фрайерс уехал.

Только уже когда Джереми устроился на жесткой деревянной скамье на крыльце кооператива и принялся разворачивать сандвич на коленях, его посетило озарение. Ну разумеется! Он наверняка слышал, как я подходил к телефону, и догадался, что я звонил в Нью-Йорк. Наверное, беспокоится, что я собираюсь сбежать от Поротов.

У Фрайерса отлегло от души. Да, наверное, в этом все дело. Стиглер вовсе не хотел, чтобы он уехал, как раз наоборот. Он хотел, чтобы Фрайерс остался!

* * *

С того жаркого майского воскресенья, когда Берт Стиглер увидел чужака впервые, он не мог простить его за то, что тот уснул на кладбище. Он отлично видел, как горожанин разлегся в тени надгробья Троэтов и дрыхнет, выставив вверх пузо, как будто и сам является членом семьи и имеет полное право лежать рядом. У Стиглера с женой там тоже были похоронены близкие, – бедная маленькая Аннали, упокой Господь ее душу, которой едва исполнилось шесть недель, – и ему неприятно было видеть, как неопрятно одетый чужеземец валяется поверх мертвых, как будто те – всего лишь комья земли. Берт видел, как брат Сарр взобрался на холм к памятнику, разбудил городского бездельника и проводил его к своему автомобилю. Он слышал, что Пороты впустили того в свой дом. Брата Сарра чужак, судя по всему, ничуть не беспокоил; впрочем, брата Сарра вообще мало что беспокоило. Когда следовало проявить уважение к общине (не говоря уж о собственной матери), мальчишка взял и отправился учиться в какой-то чуждой город, а потом притрусил обратно, как блудный сын. Теперь же он глумился и над кооперативом, – а ведь тот, по сути, был той же общиной, только на бумаге, – которому задолжал… сколько уже? Да побольше 4900 долларов будет, если Берту не изменяет память. Как мальчишка собирается рассчитываться с таким долгом? Хорошо, что его отца, упокой Господь его душу, уже нет в живых – старику не понравилось бы, что его сын занял у кооператива столько денег.