Лучше уж пусть будут мягкие яйца, чем вообще никаких, но четыре курицы, купленные в среду, пока не снесли ни одного. Может быть, они просто еще не привыкли к новому месту? Порот так мало знал о фермерстве, что не был ни в чем уверен. Возможно, им просто нужно обжиться? Как бы там ни было, Порот уже решил: если к концу недели новые курицы не начнут нестись как следует, он отправится к брату Вернеру и потребует вернуть деньги.

Деньги. Этот вопрос был самым серьезным и болезненным. И сегодня утром случилось именно то, чего Сарр боялся больше всего: Фрайерс пришел к ним и сказал, что уезжает. Все это время Пороты обращались с ним как с гостем, а не простым жильцом, и даже приютили на последние две ночи под собственной крышей. Этим утром за завтраком Фрайерс взял обычную свою громадную порцию, потом прокашлялся и объявил, что этим воскресеньем собирается съехать.

И все из-за чего? Просто потому, что испугался этой проклятой кошки.

– Вы сами говорили, что в нее вселился дьявол, – напомнил Фрайерс фермеру. – И, кажется, я сам начинаю в это верить. Как бы там ни было, мне не особенно хочется возвращаться во флигель, зная, что где-то рядом гуляет тварь, которой нравится рвать сетки на окнах.

– Нельзя убегать от дьявола, – заспорил Порот. – По крайней мере, не на своей земле. Нужно встать и вступить с ним в битву.

– Это ваша земля, – сказал Фрайерс, – а не моя. Вы бейтесь с дьяволом. А я поеду домой.

Ну что же, Порот уже предчувствовал его предательство. Предыдущей ночью он говорил об этом с Деборой. Предупредил, что горожане разворачиваются и убегают при первом намеке на беду. В конце концов, у них нет Бога, веры в поддержку небес, которая могла бы их укрепить. Даже лучшим из них нельзя верить.

По крайней мере, Порот держался достойно и не стал ни спорить с Фрайерсом, ни умолять его остаться.

– Полагаю, вам виднее, как поступить, – сказал он, протягивая руку через стол и пожимая Фрайерсу пухлую ладонь. – Могу лишь пожелать вам всей возможной удачи, – Он говорил мягко и вел себя как положено истинному христианину, хотя на самом деле его охватил ужас, почти отчаяние. Издевательский голосок в голове повторил: «Всей возможной удачи». А потом прошептал: «Тебе конец».

– Любовь моя, – сказала Дебора, когда Фрайерс вернулся к себе в комнату, – значит, нам недостанет по крайней мере пятисот долларов. Как думаешь, не выйдет ли…

– Все это неважно! – отрезал он грубее, чем хотел. – Мы просто найдем деньги где-нибудь еще. Господь заботится о добродетельных.