Другой голос, тише:

– Рози? Рози? Кто-нибудь… Боже мой, Рози!

* * *

Животное знает, что осталось в одиночестве и вновь может полагаться только на собственные силы, – но не ощущает ни тоски, ни сожаления. Сегодня не удастся расправиться с мужчиной – но нетерпения тоже нет. Все его силы и вероломство теперь должны обратиться на новою цель.

Животное высвобождает лапу из дыры в сетке и беззвучно спрыгивает на землю под окном. В следующую секунду оно уже несется по освещенной луной лужайке к дому.

Ловко, как паук, взбирается по кривому стволу яблони, что растет позади дома, вонзая бледные когти глубоко в кору. Добравшись до верхних ветвей, пробегает по одной из них и легко перепрыгивает на ближайший подоконник. Окно открыто, внутри в пустой комнате пялятся со стен картинки из детских стишков. Проем закрывает только сетка. С хирургической точностью животное одним движением рассекает ее, проскальзывает внутрь и беззвучно спрыгивает на плетеный половик у кровати.

Иная темнота, новые запахи. Незваный гость тихо крадется по коридору, заглядывает в следующий дверной проем. Спальня. Лунный свет освещает людей, мужчину и женщину, уснувших в объятиях друг друга, и восемь распахнутых глаз; все кошки собрались на постели рядом с хозяевами.

Глубоко в горле рыжего кота зарождается предупреждающий звук – беспокойное и угрожающее ворчание…

Но не успевает он как следует зарычать, а незваный гость уже несется прочь по коридору и вниз по лестнице. Животное отлично помнит дом и знает, куда идти.

Повернув у основания лестницы, оно минует нижний коридор и останавливается перед дверью. Потом спускается по еще одной лестнице и исчезает в темноте погреба.

Двадцать третье июля

Двадцать третье июля

Фрайерс уснул только перед самым восходом. Ему приснилось, что он убегает по бесконечному темному коридору от чего-то крошечного, бесшумного и неутомимого, но в то же время громадного, больше него и всего лабиринта, сквозь который он продирался. Вдалеке кто-то звал его по имени. Фрайерс проснулся, – прямо в глаза светило солнце, – и на секунду его охватил ужас. Сквозь дыру в сетке на него кто-то смотрел.

Всего лишь Порот. Фермер стоял снаружи с граблями в руках.

– Уже почти одиннадцать, – негромко сказал он. – Вы просили меня вас разбудить. – Он показал на порванную сетку. – Что случилось? Она снова возвращалась?

Фрайерс сонно кивнул, садясь в постели.

– Она самая. Попыталась попасть внутрь, но потом отчего-то передумала. С тех пор я ее не видел.

Он потер глаза, надел очки и выглянул наружу сквозь сетку, гадая, не прячется ли кошка где-то поблизости. При дневном свете ферма казалась совершенно другой: умиротворяющее тепло, пение птиц, изумрудно-зеленый балдахин танцующих в солнечных лучах кленовых листьев – невозможно вообразить, что здесь может произойти что-то ужасное.