"Иногда", — сказал Стью, вспоминая о том, как Элдер, пошатываясь, идет за ним в его снах, и о коридорах, которые никогда не кончаются, но лишь замыкаются сами на себя.

"Тогда вы поймете меня. Когда я был тинэйджером, мне снился определенный процент эротических сновидений, как "мокрых", так и "сухих", но иногда среди них попадались сны, в которых девушка, с которой я был, превращалась в жабу, змею или даже разлагающийся труп. Когда я стал старше, мне начали сниться сны о неудачах, распаде, самоубийстве, сны о кошмарных несчастных случаях, приводивших к смерти. Чаще всего мне снилось, как меня медленно раздавливает в лепешку подъемник на заправочной станции. Все это, наверное, лишь вариации на тему сна о тролле. Но я верю в то, что такие сны играют роль обычного психологического рвотного, и люди, которым они снятся, скорее благословенны, чем прокляты".

"Когда это сниться, то не накапливается внутри".

"Совершенно верно, Существует столько гипотез о роли снов, и гипотеза Фрейда пользуется наибольшей, но несколько скандальной известностью, но я всегда считал, что они выполняют обычную гигиеническую функцию, и не более того. Сны отражают потребность души в регулярной разгрузке. И люди, которые не видят снов — или не могут вспомнить их, когда проснутся — страдают своего рода умственным запором. В конце концов единственная практическая компенсация за приснившийся кошмар — это то чувство, которое мы испытываем, когда просыпаемся и понимаем, что это был только сон".

Стью улыбнулся.

"Но недавно мне стал сниться чрезвычайно отвратительной сон. Он не похож ни на один из прежде виденных мною снов, но каким-то непостижимым образом он напоминает их все. Как будто… Как будто это сумма всех кошмарных снов. Когда я просыпаюсь, у меня появляется нехорошее чувство, что это был вовсе не сон, а скорее видение. Я знаю, что звучит это все, наверное, как бред сумасшедшего".

"О чем он?"

"О человеке", — тихо сказал Бэйтмен. "Во всяком случае, я думаю, что это человек. Он стоит то ли на крыше небоскреба, то ли на утесе. Но чем бы ни была эта штука, она такая высокая, что подножье ее тонет в тумане. Близится закат, но он смотрит в другую сторону — на восток. Иногда на нем надеты синие джинсы и куртка из грубой хлопчатобумажной ткани, но чаще на нем бывает ряса с капюшоном. Мне никогда не удается увидеть его лицо, но я вижу его глаза. Они красного цвета. И у меня такое чувство, что он ищет меня — и что рано или поздно он меня найдет или я сам буду вынужден пойти к нему… и это будет моя смерть. Тогда я пытаюсь закричать и…" Он запнулся, недоуменно пожав плечами.