Вместо этого Мамочка закрывает глаза и прижимается щекой к его ладони. Щека шероховатая и жесткая, не совсем похожая на плоть – скорее на шкурку баклажана. Но она теплая. А потом Мамочка поворачивает голову и целует его ладонь возле большого пальца, так, как тысячу раз делала Блум, – и Джек дрожит от почти невыносимого счастья.
Он и не понимал, как ему не хватает матери.
16
16
– Джек! – говорит вторая Мамочка, когда он вытягивает ее голову из черной, влажной, рассыпчатой земли.
– Джек! – Это третья.
– Джек, Джек, Джек! – хором нараспев повторяют Мамочки в ночи, пока он счищает с их голов грязь.
Их всего шесть, по шею закопанных в землю. Одна выросла неправильной: в правой стороне головы у нее углубление, не открывается глаз, и лицо искривлено, словно деформированный клубень. В правом виске черная дырка: в нее суетливо вползают и выползают сотни крохотных муравьев. Она улыбается беззубой улыбкой и тоже пытается назвать его по имени, но выходит только:
–
17
17
– Вы растения? – спрашивает он. – Или животные?
– Все эти различия существуют лишь в головах у людей. На самом деле, Джек, различие только одно. Между живым… и мертвым, – говорит с ним та голова, что он выкопал первой; остальные смотрят скользкими белыми луковицами глаз. – Я не хотела уходить. Не хотела покидать тебя.
– Ты в этом не виновата!
– Так ты знаешь? – Она улыбается и прикрывает глаза, словно намекает на какой-то секрет.
Джек оглядывается в сторону фермы и сплевывает на землю.
– Джек, – говорит Мамочка, – они хотят сделать кое-что плохое. Твой отец хочет сделать кое-что плохое.
– Уже сделал!
–