Вечером Саша сидела на кровати и раздумывала, увидит ли она еще когда-нибудь учителя и удастся ли вернуть ему тетрадь. Все-таки она чувствовала угрызения совести. И вместе с тем ей не терпелось вновь посмотреть на свой портрет и прочесть, что под ним написано. Она ждала, когда будет погашен свет и все заснут: тогда можно будет тихонько вытащить тетрадь и пойти в умывальню, где воспитанницы обыкновенно делали что-нибудь порицаемое – тайком ели лакомства или листали запретные книги.

Аделя со своими подружками шепталась о чем-то, хихикала, посматривая в ее сторону. Саша показала им язык.

Когда все утихло, Саша направилась в умывальню. Зажгла свечу. Затаив дух, открыла тетрадь. Листы были плотные, подходящие для рисования, но грязноватые: между ними был какой-то мелкий мусор – катыши от ластика? Саша потрогала их пальцем. Пепел. Обрез тетради был черный, сильно обгоревший. Странная вещь. И сколько Саша ни перелистывала страницы, ища свой портрет, его нигде не было. Тетрадь была совершенно чиста, нетронута.

Саша едва не заплакала. Она же видела рисунок! Или он был на отдельном, вложенном листе, и Бергер успел его вытащить? Должно быть, так. В расстройстве Саша сначала попробовала нарисовать в тетради огрызком карандаша портрет Бергера, но получилось непохоже. Тогда, вконец раздосадованная, Саша нацарапала карикатуру на Шилову – вот та, носатая, расфуфыренная, в нелепом своем чепце с большими бантами, вышла очень похожей – и подписала снизу: «Чтоб тебя черти шилом до смерти тыкали».

Спала Саша плохо, ворочалась, и снилась ей огромная голова мертвой козы из страшных быличек, что якобы подлетает к окнам ровно в полночь. Смутной тенью голова парила за окном дортуара на втором этаже, вдруг придвинулась – и оказалось, что это голова не козы, а гигантской мертвой рыбы, с выпученными тухлыми белесыми зенками и утыканной игловидными зубами пастью, вроде щучьей, – только зубы были длиннющие, как мартовские сосульки. Рыба отвалила челюсть и дыхнула в окно густым облаком пепла.

Саша вздрогнула и проснулась: за сумрачно-белым окном тихо опускался серый пепел. Саша, мучительно дернувшись, так и подпрыгнула на кровати. Оказалось, за окнами всего лишь падал первый снег.

Шилова с утра вновь отправилась в лазарет; из-за первого снегопада многие классные дамы из пожилых чувствовали себя скверно. Ее заменила незнакомая воспитательница, молодая и какая-то потерянная.

Повели на молитву; и уже тогда, когда девицы по очереди читали главы из Евангелия, Саша почувствовала первые щипки. Исподтишка щипала ее за руку одна из подруг Адели, стоявшая рядом, и делала вид, что ничего не происходит. Молоденькая классная дама повела воспитанниц пить чай, и Сашу снова щипали. Затем прямо в столовой ее окружило множество девочек, не только старшие, но и из средней ступени, и все они принялись приплясывать вокруг нее, дергать ее за волосы, больно щипать за руки, за плечи и при этом на разные лады твердить: