– Говорят, кривой учитель-немец показывал тебе срамные картинки? А ты с удовольствием смотрела? Фу-у-у! Да вы и впрямь падшая женщина, мадемуазель Руднева!

Сразу несколько классных дам пытались прекратить это представление.

– Уймитесь! Да что с вами сегодня!.. Всех к черному столу поставим! У нас и так несчастье, а еще и вы разошлись!

В конце концов Саше удалось вырваться из плотного круга кривляющихся учениц. Аделя стояла в стороне, с виду – не более чем зрительница, но по ее сдержанной розовой милой улыбке сразу становилось понятно, кто все это организовал.

– Звери вы! – крикнула ей Саша с ненавистью.

– Сама зверь, – отчеканила Аделя. – Думаешь, не вижу, как сильно ты не любишь меня, как завидуешь мне? Конечно, у самой-то отец, небось, подобно мужику, пешком по дорогам ходит! А этот надменный старик, который с отцом и матерью твоими навещает тебя, – кто он тебе? Небось жених? Не диво, что ты так липла к Бергеру, даже одноглазый учителишко лучше такого старого чучела!

Саша молча толкнула Аделю в грудь, так что та чуть не упала, и выбежала прочь из столовой. Наверху, в дортуаре, было безлюдно, тихими островками стояли убранные кровати. Саша плюхнулась на свою, сдернула пелерину и съемные белые рукава – руки под ними были сплошь в свежих пунцовых синяках. Ее будто душило что-то, даже плакать она не могла.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу, – бормотала Саша. Повторяла одно слово как заклинание. Долго она так сидела, ее никто не искал, даже странно, что на уроках не хватились воспитанницы. Видать, что-то у классных дам случилось и впрямь необычайное. «Что у них там за „несчастье“-то? – подумалось ненароком. – Хотя ну их. Пусть пропадут все пропадом!»

Не зная, куда деваться от безделья, Саша достала обгорелую тетрадь, пролистнула – мелькнул носатый порт рет Шиловой – и начала рисовать Аделю в пожаре, охваченную пламенем. И подписала рисунок: «Гори».

– Я немного слышала, о чем говорили доктор с городовым, – вполголоса рассказывала Маруся Дублянская через пару дней после чудовищного происшествия. – Доктор говорит, это самовоспламенение! Такое очень редко случается… Когда в теле человека само что-то возгорается, и он истлевает до угольков…

Кровать Адели убрали из дортуара, и на пустое место, где она прежде стояла, почему-то никто не осмелился ступать, туда даже старались не смотреть. Бледные тихие девушки сидели кружком в дальнем углу.

– А еще слышала, Волчиха говорила, Шилова совсем плохая.

– Что с ней?

– Редкий и тяжелый недуг.

– Заразный? Нам тут еще эпидемии не хватало…