– Это он! Он был в лодке! Тощий ублюдок в капюшоне!

Констебль оглянулась на нее, кивнула и крикнула в ответ:

– Оставайтесь в машине! – и снова опустила рот к рации. Ее коллега уже догонял безмозглого толстяка.

43

43

Трещал костер – размером он был лишь в половину того, что разожгли для Стива, но Кэт знала: она умрет здесь, точно так же, как ее любовник, – в вонючем, разваливающемся сарае, привязанная к решетке, на которой запеклась ее собственная кровь; на жалком клочке земли, окутанном вонью скотины.

Прошли часы с момента, когда Кэт отказалась от наркотика Уиллоуза. Все это время она дрожала на грязном цементном полу и слушала, как в сарае готовятся к событию. Около полудня за ней наконец пришли.

Все утро по дороге за ее камерой бегали псы, а мимо пролетали мотоциклы, ревя и рыча, как возбужденные животные, выпущенные на свободу. Ферму Редстоун охватило волнение.

Кэт чувствовала, что они что-то очень торопливо собирают и увозят: слышался гидравлический хрип, будто по крысиной дорожке протискивался грузовой транспорт; раздавался звон металла и скрип подъемных дверей; по асфальту несколько раз проскакал фургон, мотаясь туда-сюда.

Когда Уиллоуз принес чашу из черепа и анестезию для Кэт, он туманно говорил что-то об «изгнании» и о том, что ее смерть станет последней «трапезой» для красной земли, во всяком случае на время. Видимо, гибель Кэт должна послужить лебединой песней, после которой красные крысы покинут свой бункер.

Должно быть, красный народец тактически отступал: возможно, об Уиллоузе и его банде красных убийц узнали. Они определенно зарвались, и ссора с Льюисом, которую Кэт подслушала, это подтверждала. Наверно, красные убили столько, что уже не могли прятать свои алые следы среди холмов и в домах соседей. Легкомысленное обращение с кровью незнакомцев привело детектива в ярость, а Кэт по себе хорошо знала, что такое тревога. И, когда Тони с дочерью произнесли перед ней свою мистическую, апокалиптическую речь, она совершенно точно ощутила их тревогу.

В сарае ухали и кричали люди-обезьяны. Дряхлый ансамбль из двух музыкантов – костлявый мужчина и женщина под восемьдесят – выдувал ноты из древних костей в воздух, слишком светлый и просторный для того, что готовилось. И музыка, и крики звучали тише, чем для Стива.

С самого начала приготовления носили несвязный мелкий характер и сопровождались влажной серой погодой. Разум Кэт приобрел такой же оттенок, как и водянистый блеклый свет, лишавший цветов мир снаружи сарая. Небо, видневшееся через щель в его дверях, было грязным, как и море, окутанное туманом. Весь день по крышам стучал дождь.