— Я вовсе не идиотка. Нет, сэр.

Он склонила голову и резко вздернула ее, как бы энергично соглашаясь сама с собой. Даже когда она хмурилась, глаза ее оставались веселыми — как будто она задумала какую-то проделку. Этот блеск в глазах был у нее постоянным. Он казался уместным тогда, когда я знал, что она пытается меня надуть, но в момент, подобный теперешнему, он выглядел необычным — как будто она знала некую тайну, возвышающую ее над всем происходящим вокруг.

— У меня был конь, — сказала она. — До вчерашнего дня, когда чертова гремучка напугала его, и он меня бросил. Сбежал он, и с тех пор я его не видела. Отвратная кляча. Вместе с ним исчезло и все мое барахло, кроме того, что на мне одето. И хороший шарпсовский карабин пропал, — добавила она, выделяя эту пропажу отдельно.

— Черная полоса, что тут скажешь.

— Для гремучки она еще чернее.

На лице появилась усмешка, соответствующая обычному блеску в глазах, и она похлопала себя по животу.

— Ты что, ее съела?

— Сначала убила. Проломила камнем ее гнусную башку.

— Как мне что ли?

— Ну, у тебя башка не такая гнусная и, вдобавок, я ее не проломила.

— Вообще-то собиралась именно это и сделать, не так ли?

— Все, что мне было нужно — выбить тебя из седла, — возразила она. — Если бы я нацелилась тебя убить, ты б уже давно на песочке валялся.

— Сомневаюсь.

— А я нет. — Она наклонилась, задрала штанину и выхватила нож из высокого сапога. Это был самый здоровый нож, виденный мною в жизни, с лезвием длиной с мое предплечье. Она помахала его кончиком на уровне моей груди. — Вот это — мой нож Боуи, — сказала она.

Я посмотрел на него и почувствовал, как съеживаюсь, весь облившись холодным потом. Это ужасное оружие было все время при ней. Если бы она воспользовалась им вместо камня, то вполне могла раскроить мне голову. Она ни разу не схватилась за него, пока мы дрались на земле, а возможности у нее были. Она просто решила не выпускать мне кишки.

— А почему ты им не воспользовалась? — спросил я.

— От него бывают большие неприятности, — сказала она и убрала нож обратно в сапог. Выпрямившись передо мной во весь рот, она уже не улыбалась. — У меня не было никаких причин тебя убивать, мне просто нужна была лошадь.

— Я буду рад, если ты поедешь со мной.

— Премного благодарна.

Она передала мне бурдюк. Я снял с луки шляпу и повесил бурдюк за ремень. Чтобы забраться в седло мне были нужны обе руки, так что я надел шляпу и тут же сморщился от боли, когда она придавила мою шишку. Затем я нагнулся. Джесси взяла меня за руку, и я потянул ее наверх, чтобы она могла сесть позади.