– Ты делал им больно?

Господи, как же ему все это наскучило, особенно этот вопрос. Бога ради, Саманта, ты своими глазами видела шрамы. Видела синяки, засосы, укусы, волосы, пустоту в их голосах. Алло, Саманта?

Но он решает мне подыграть.

– Кто же я, по-твоему, монстр?

Да. И тебя породила я.

Я убираю волосы с его глаз, потому что меня бесит, что их совсем не видно. То же самое делала Кэролайн со мной. Она зачесала мою «занавеску сучности» назад и вплела в запутанную корону косичек. Ну вот, так лучше, Зайка. Но когда я открываю один из его вечно сокрытых глаз, он инстинктивно отбивает мою руку и шипит, как кот, которому наступили на хвост. А увидев мой испуг – улыбается.

Он обнимает мое лицо голыми ладонями без перчаток. Но меня не очаровать и не подчинить прикосновением мужских ладоней. Пусть я и чувствую каждую линию, каждую впадинку, и… Я невольно закрываю глаза – такие они теплые, такие мягкие.

– Саманта, – говорит он. – Так тебе понравилось или нет?

Наблюдать за тем, как они унижают самих себя и друг друга? Как вопят друг на друга? Как обнимают лишь свои нежно-розовые, покрытые порезами и синяками руки? Читают особенно мерзкие отрывки из рассказов, написанных в любовной горячке? Наблюдать за тем, как их смешивают с грязью за их чувства и творчество? Как их упрекает Фоско?

Я говорю ему – нет, не понравилось, и в этот момент он мягко наклоняет мою голову так, словно я киваю.

– А как же Ава? – спрашиваю я.

Он убирает руки. И моментально превращается в Мистера Искренность и Честность. Ни дать ни взять Кристиан Слейтер[69] с бомбой под плащом. Кристиан Слейтер с диким сердцем бабуина.

– А что Ава? – переспрашивает он.

– Ты не думаешь, что она расстроится, когда узнает обо всем этом?

– О чем именно узнает, Саманта? – он пытает меня взглядом, пока я не заливаюсь краской.