– Что сеять?

– Семена.

Я представляю себе, как он разливает по земле мышьяк. Как поджигает всю траву и все растения. Как накладывает на лужайку какое-то заклинание, та мигом порастает колючим шиповником, который пожирает нас. А если честно, то я понятия не имею, какие у него там намерения относительно лужайки и всего остального.

– Мои намерения? – переспросил он, когда я приперла его к стенке, когда мы в очередной раз надрались до того, что гостиная «поплыла».

О нет, это не гостиная «поплыла», Саманта, это ты поплыла. Мы танцевали, чего почти никогда не случается. Потому что это гребанное позорище, смертельный номер с отдавливанием ног. Когда он делает шаг влево, я тоже делаю шаг влево. Когда он – вправо, и я вправо. Гребанное позорище, констатировала Ава, наблюдая за нами с дивана. Вы, ребята, могли бы выступать на ярмарках, неплохо бы заработали. У меня на родине вы сколотили бы состояние.

Слово «намерения» его явно страшно позабавило. Он издает громкий смешок. Мои НАМЕРЕНИЯ. МОИ намерения.

– И? – спросила я.

Мне вот было совсем не весело. Я должна была узнать. Мне отчаянно хотелось знать, что он намерен делать дальше. Я смотрю ему в глаза. Как бы мне хотелось, чтобы они перестали менять цвет. Хотя бы на одну, мать его, секунду.

Но его веселит даже мое отчаяние.

– Я не знаю, Саманта, – говорит он. – Это ты мне скажи.

* * *

Последние несколько дней было удивительно тихои спокойно. От Заек ни слуху ни духу. Ни единого сообщения, ни одного «тюльпана», «тролля», «топора» или «привидения» со вскинутыми ручками. Ни одного звонка. Лишь письмо от Льва с Фоско в копии. Тема письма «Проверка». Само письмо было коротким:

«Боюсь, нам пора серьезно поговорить. Пожалуйста, приходи в “Пещеру” в 19:00». И никакого прощания в конце, даже формального «С наилучшими пожеланиями». Но именно это пустое место в конце письма сказало мне обо всем, что он, как мне кажется, думает. Что я первая должна была выйти с ним на связь и поговорить о дипломной. Алло, девочка, это ведь в твоих интересах, не в его, верно?