Ответ в голосе моей матери, неожиданно эхом наполняющем мои уши, – она зовет меня, устало, встревоженно, немного укоризненно –
Ответ в аромате зеленого чая и мокрой листвы, лентой витающем в воздухе, вздымающемся над мертвым лебедем, слабо, точно дымка несбывшегося желания.
Ответ в белых перьях, плавающих в воздухе на волнах ветерка, врывающегося в открытое окно. Я помню, как он мягко обдувал ее волосы, так удивительно похожие на белые перья на свету.
Ответ в моем сердце, обливающемся кровью.
* * *
Скамейка у пруда. У самой кромки воды. Прошлая весна. Раннее утро. Я сижу на этой скамье и наблюдаю за лебедем, описывающем круги в мутной воде. Я только что вышла из дома Льва. Я не собиралась сюда приходить. Бывает у вас такое, что ноги сами куда-то несут? Черная одежда липнет к телу. Руки безвольно лежат по бокам, открытыми ладонями кверху. Пустые. Опустошенные. Я так одинока. Так одинока…
Лебедь тоже одинок. Скользит по темной воде в прохладном утреннем свете. Это похоже на сон. Как бы я хотела, чтобы это был просто сон. Чтобы я могла просто взять ластик и стереть эту ночь из памяти. Заменить ее чем-то другим. Кем-то другим. Кем-то, кто сидел бы сейчас рядом со мной на этой скамейке. И тут она появляется, словно из ниоткуда. Девушка. Она сидит на скамейке – рядом со мной. И улыбается так, словно мы знакомы уже тысячу лет.
На ней черное шелковое платье и черные кружевные митенки. У нее разного цвета глаза. Один голубой, другой темно-карий. Они внимательно смотрят на меня сквозь темную вуаль. В прохладном утреннем свете ее пепельные волосы кажутся похожими на белые перья.
Она улыбается, когда я протягиваю ей зажигалку, и благодарит.
Я наблюдаю, как она щелкает зажигалкой и прикуривает. Вечность смотрела бы, как она курит.
Отвалите. Убирайтесь, кем бы вы ни были. Отныне я хочу разговаривать только с ней, только с этой девушкой, которая курит рядом со мной и улыбается, подставив лицо свету.
– Вы кажетесь мне знакомой, – говорю я. – Мы раньше не встречались?