Чувствую, как падаю на колени, окунаясь в ужасающе теплую кровь.

– Макс, – я тянусь к нему и трясу его за плечи.

Всегда ли он был таким хрупким? Всегда ли его плечи казались такими тонкими, словно сотканными из воздуха?

– Что это? Что ты сделал? – трещина в моем голосе расползается паутиной, точно по гигантскому зеркалу.

Его голова по-прежнему опущена на грудь. Шея кажется резиновой.

Нет, это не может быть правдой. Это сон, это точно сон. Ава сейчас разбудит меня, вот сейчас, в любую секунду. И скажет, что это сон. Но Авы здесь нет. Я почему-то уверена в этом.

– Макс!

– Она велела мне уйти.

– Что?

– После того, как ты ушла, она велела мне уйти. Сказала, что хочет побыть одна.

– О чем ты говоришь?

– Она еще никогда не просила меня уйти. Я сказал что-то не то? Или сделал? Она просто сказала мне: уйди. И я ушел. Вышел из дома, решил, пусть побудет одна. Но потом мне стало так… Я почувствовал себя очень, очень плохо. И побежал обратно.

Он не сводит взгляда с лебедя. Его ослепительная белизна, его неподвижность жжет мне глаза.

– Макс, прошу тебя! Я не понимаю, что происходит. Скажи мне, что происходит!

Я разворачиваю его за плечи лицом к себе – его голова болтается, как у потрепанной дешевой куклы. Я трясу его за плечи, трясу, трясу и трясу, все громче выкрикивая его имя. Но его голова болтается. Я вспоминаю, что иногда меня так же трясла моя мать. Сколько раз такое бывало, когда я была ребенком, и позже, когда стала подростком. Саманта, умоляю тебя! Прекрати это! Хватит! Хватит выдумывать!

Гадкое чувство. Гадко, гадко, как же гадко.

Я обхватываю его лицо ладонями и заставляю посмотреть мне в глаза.

– Макс, – его лицо кажется таким мягким, словно сшитым из тонких тряпочек. У меня начинает покалывать ладони. – Прошу тебя. Скажи мне. Где Ава?

Но еще не успев договорить до конца, я уже знаю ответ. Он поднимается во мне темной ледяной водой. Он же написан у него на лице. В его глазах, в том, с какой мучительной любовью он смотрит на лебедя.