И что же теперь? Теперь мы танцуем танго на крыше.

Она протягивает руку и убирает с моих глаз челку пальцами в кружевной перчатке.

– Расскажи мне о том, как мы познакомились, Хмурая, – в очередной раз просит меня она.

Ее пальцы – как касание прохладной поверхности пруда. Я закрываю глаза и крепче прижимаю ее к себе в танце.

– Мне кажется, это случилось ранним утром.

Даже не открывая глаз, я чувствую, как она кивает. Да.

– Мне кажется, я сидела у пруда. На скамейке, совсем одна.

Да.

– Я пришла посмотреть на лебедя, который жил в пруду…

– Вот только в то утро там не было никакого лебедя, забыла? – вставляет она.

Я открываю глаза и смотрю на нее. Она улыбается. И на моем лице снова мелькают солнечные зайчики. А ее волосы снова напоминают мне белые перья.

Саманта-Саманта, печально качает головой моя мама, глядя на крышу, где я танцую танго в черничных сумерках с девушкой, которую я выдумала, сотворила, наколдовала себе из лебедя. Точно я кошка, забравшаяся на слишком высокое дерево, и теперь отказываюсь слезать на землю. Вот только теперь все иначе. Ее лицо говорит мне, что на сей раз все по-другому. Так высоко я еще не взбиралась. Так далеко не сходила с тропы. Не забиралась так глубоко в свой любимый заколдованный лес. Она укоризненно качает головой, стоя обеими ногами на твердой земле, глядя, как я не останавливаюсь, не возвращаюсь, а наоборот, лезу все выше, выше и выше. Танцую на шаткой черепице. Любуясь девушкой в своих объятиях. Она немного выше меня. И реальна, как сама земля. Она вовсе не похожа на плод любви моего одиночества и невинной птицы, плавающей в пруду. Я бы поняла, я бы догадалась, будь это так.

Ты настоящая, говорю я ей. Ведь правда?

А она смотрит на меня, прищурившись, точно раздумывает над моим вопросом. А потом улыбается. И касается меня ладонью, сотканной из плоти и живого огня, метели и чистого свежего воздуха. Поглаживает мои волосы. Хмурушка. Я закрываю глаза.

И в следующий миг она исчезает.