— Грохни, — сказала она ободряюще.

грохни оказалось пистолетом.

Моё тело застыло и не подчинялось мозгу. Я хотел убежать, но вместо этого протянул руку и взял у вдовы пистолет. Он был маленький, чуть больше игрушки. Я уже видел такое оружие, но никогда не держал его в руках, и он оказалось тяжелее, чем я ожидал. Хотелось спросить, заряжен ли пистолет, хотелось спросить, что же с ним делать, но ответ на эти вопросы уже был известен. Я положил его…

грохни

… в карман куртки и ушёл, не сказав ни слова.

Я все ещё не знал, что такое «макаронник». К обеду отец, как обычно, ушёл, но мама была дома, и я как бы невзначай спросил у неё. Она рассеянно оторвала взгляд от спагетти с сыром.

— Что?

— А что такое «макаронник»? — спросил я.

— Даже не знаю. — мама покачала головой. — Может быть что-то… итальянское?

Это казалось верным. Итальянец. Я на мгновение задумался. Знаю ли я хоть одного итальянца?

Тони Бракко.

Я должен убить Тони?

Невозможно было даже вообразить себе нечто подобное. Мысленно я попытался представить, как стреляю в Тони, чтобы положить конец его жизни. В один момент он живой, умоляет меня не убивать его. А в следующий момент он мёртв: его сердце и мозг остановились, а из пулевой раны течёт кровь.

Нет, я не могу это сделать.

Мой отец вернулся домой позже, и я удостоверился у него что такое макаронник, и он сказал, что это значит итальянец. «Или итальяшка», сказал он. «Итальяшка, макаронник, бриолинщик, ийтай. Все это значит одно и то же».

Я пошёл в спальню и запер дверь. Вытащил пистолет и посмотрел на него.

Я не могу убить человека.