– Красивая история. Но я уверен, у того мужика из заброшек какое-то заболевание или генетическое отклонение. Мало ли тут подобного! Съезжу в те кварталы, погляжу, что там делается.

– Вы осторожнее. У нас тут люди пропадают. В основном всякие пьяницы, которые никому не нужны, но все равно…

– А полиция?

– Они там купленные все.

– Кем?

– Заводом.

– Не понимаю, при чем тут завод.

– Только никому не говорите, что это я вам рассказала, ладно?..

Очевидно было, что Черноголовск – просто непаханая нива для всех на свете государственных проверок. Как вернусь, первым делом – в прокуратуру, сказал себе Елагин.

Пустынные улицы начинало утюжить послеполуденное июльское солнце. Елагин прошел два квартала от администрации. Народу навстречу попадалось на удивление мало: изредка женщины с сумками да дети. Женщины с опаской косились на невысокого молодого человека в незнакомой им форменной одежде. Мужчин вовсе не было видно. Наверняка все на заводе. Хотя завод в несколько смен работает. Вероятно, отсыпаются после смены…

Елагин зашел в небольшой магазинчик купить бутылку питьевой воды. Типичные провинциальные прилавки: скудный ассортимент, изрядную долю которого составляли разнокалиберные бутылки.

– Небось за выпивкой чаще всего приходят? – спросил Елагин у продавщицы, озадаченно разглядывавшей его форму.

– Какое там, – отмахнулась продавщица, впрочем охотно поддерживая разговор. – Это раньше нажирались в зюзю, по всем дворам, как свиньи, валялись. Сейчас, кто остался, трезвенниками заделались. Да и мало у нас мужиков теперь, повымерли все.

– На заводе-то работают.

– А, – продавщица махнула рукой. – Эта сволочь будет коптить и тогда, когда тут последний человек сдохнет.

– Слышали что-нибудь про черные хлопья? Или, может, видели?

Продавщица сразу замкнулась. Помолчав, все-таки сказала:

– Сын у меня два года назад надышался этими хлопьями. Четырнадцать лет было. Валандался где-то с приятелями допоздна, говорила ему, домой до одиннадцати вернись. Куда там… До райцентра не довезли. Сказали, прободение язвы желудка. Ну какая у мальчишки-то язва… А приятелей вовсе не нашли. Не знаю, что с ними стало.

Елагин вышел из магазина, хлебнул воды, расстегнул форменную куртку. Солнце выбелило разбитый асфальт и панельные дома. Чистое небо было серебристо-голубым, каким-то звонко-пустым и тоже необитаемым: Елагин только сейчас понял, что еще не видел в Черноголовске и окрестностях ни единой птицы, даже вороны.

«Все сделаю, чтобы извести, – злобно подумал он, садясь в автомобиль и глядя сквозь уже припорошенное тонкой пылью стекло на белесые от солнца дымы завода. – Проверки и штрафы, приостановка за приостановкой».