– А второй чей?
В это время старшенький разбежался для пробития пенальти, предварительно гордо оповестив младшего, что он Месси и обязательно забьет гол. Гол он действительно забил, при этом разбив еще и подвальное окно.
Вместо ответа из дверей особняка появилась красивая женщина, в которой Максим узнал Дашу. Милая хохотушка и щебетунья превратилась за эти годы в цветущую женщину.
– Ах ты, сорванец, Радомир! Второе окно разбил! – нарочито строго отчитала пацана Даша.
– Спасибо вам, – дрогнувшим голосом сказал Максим. – Я рад, что у вас все хорошо.
– Ты скоро сможешь познакомиться с ним и дать ему возможность забить тебе гол, – похлопал по плечу Максима Дедята. – Но нам пора.
– Только одна просьба, Учитель, – взмолился Максим.
Жрец посмотрел на потухшее поле Максима и, видимо, ломая себя, произнес:
– Знаю, о чем ты. Только не долго. Твоя энергетика на нуле.
Глава 36. Возвращение
Глава 36. Возвращение
Обняв руками колени, Милана сидела на кряжу, задумчиво глядя с высоты на уходящий за желтеющие тополя серебристый Днепр. Ее взгляд, устремленный вдаль, выражал спокойствие и в то же время был наполнен какой-то таинственной светлой грустью. Ветер, находящий веселое раздолье на верховьях до боли знакомого кряжа, будоражил ее темно-русые волосы. Мало что изменилось в ее божественно прекрасном облике. Разве что черты лица наполнились большей женственностью, зрелостью, что еще больше красило ее. Максим подошел ближе и сел на корточки перед ней, глядя в изумруды ее прекрасных глаз. Он гладил ее густые волосы, воодушевленное лицо, хрупкие ладони. Невидимые слезы текли из его глаз, и приступы удушья подкатывались комком к горлу. Дедята сидел на краю обрыва спиной к Милане, но Максим понимал, что Жрец видит и чувствует все. Сначала этот факт сдерживал его, но потом чувства увлекли его, и присутствие Дедяты не смогло усмирить их проявление.
– Ты даже не знаешь, как я люблю тебя! – произнес Максим, зная, что не может быть услышан возлюбленной.
Вдруг к кряжу причалила резиновая лодка, тарахтя маломощным «японцем». На тропе, извилисто поднимающейся к кряжу, показался Долговязый. «Николай», – вспомнил Максим. Только он уже не казался тем долговязым студентом, которого в последний раз видел Максим, а предстал вполне заматеревшим мужиком.
– Мила, я березняка нашел сухого, так что можем повечерить в тепле, – доложил Долговязый, сваливая охапку дров на место, где когда-то Максим с Димой разбивали палатку. Милана улыбнулась в ответ, но продолжала задумчиво смотреть вдаль. Николай щедро насыпал сухого горючего, и через минуту показались языки пламени. Поедая сухой березнячок, они трещали и источали приятный запах костра. Огонь набрал силу, и Николай, удовлетворенный происходящим процессом, подошел к Милане, вторгшись в поле Максима, и нежно поцеловал ее в губы. Не помня себя от гнева, Максим отскочил в сторону и со всей своей неукротимой энергией ударил ногой по костру. Поленья раскидало по сторонам, и искры взмыли вверх, прямо к кроне одиноко стоящего багряного клена. Милана вздрогнула и со страхом посмотрела на погасший костер.