Она улыбнулась немного печально и сказала:

— Да, верно, еще не сломанный. Но подожди, Снег Снегович еще успеет на мне отыграться этим вечером.

— Я ему не позволю.

— «Я не уйду покорно в сумрак смерти…» — произнесла она.

Я пристально посмотрел на нее, удивленный.

— Конечно же, не уйдешь. Откуда эти слова?

Она глянула на меня в ответ.

— Неужели ты забыл? Это же Дилан Томас! Тот поэт-валлиец, стихами которого ты забрасывал меня в то наше последнее лето. Помнишь, как мы декламировали «Папоротниковый холм» хором полупустой парковке?..

— Бог мой, — вырвалось у меня. Я не вспоминал о том лете долгое время. Вспоминая те прекрасные деньки, я всегда ввергал себя в чернейшую печаль, потому и избегал этих воспоминаний всячески — чтобы в один день они не свели меня с ума окончательно и не довели до ручки.

— Хотя, не только Томаса я помню с тех времен. Были другие потрясные стихи, — сказала тихо Кэт. — Как насчет вот этого? «В темноте, где-то рядом, тебя ощущаю, и в ветвистых туннелях несущих кровь вен…»

— Что-то знакомое.

— Еще бы не знакомое.

Тут меня осенило.

— Это что, я написал?

— А ты как думаешь?

— И ты… помнишь? Все это время?..

— Оно было у меня в альбоме. Да и не только оно. Много других.

— Ты их сохранила?