— Согласна.

Мы поползли назад, к нашей тени, и наскоро оделись полностью. Джинсы мои были какие-то отяжелевшие и неприятные коже — будто за все время, что я был без них, накопили тепла побольше. Рубашка все же повторила судьбу своей предшественницы, но я все равно наплялил ее и проверил, на месте ли зажигалка.

Кэт тем временем пробовала застегнуть свою блузку. Ее руки ужасно дрожали. Пуговицы не попадали в дырочки, а если попадали — долго там не задерживались, выскальзывали обратно. Наконец ей удалось нормально застегнуть две из них.

— Ну что, идем?

— Надеюсь, он не убьет нас сразу.

— А пусть попробует, сученыш.

Она улыбнулась.

— Крепкий же ты орешек.

— Это ты — крепкий орешек, Кэт.

— Самое время посмотреть, чьи орешки покрепче будут — его или наши.

— Что бы ни случилось, — отмахнулся я, — я рад, что успел пережить с тобой так много.

— Я еще не собираюсь умирать.

— Ну это само собой. Я о том, что если я умру сегодня — что ж, жизнь я прожил хорошую.

Она опустила глаза.

— Тебе совсем не обязательно умирать сегодня.

— Я знаю. Попробую продержаться.

— Я люблю тебя, Сэм.

— И я тебя люблю, Кэт Лоример.